Океан - Диана Лилит (2019)

По дороге в больницу мы с Нико особо не разговаривали. Я сидел на переднем сиденье, уперевшись лбом в холодное стекло, и наблюдал, как по нему быстро стекают капли дождя. Погода не из лучших. Гром, молнии, ливень, ветер. Тоска. Я всегда любил солнце. Нет, не жаркую погоду. А просто солнечную, с легким ветерком и ощущением радости, разлитом в воздухе. Я как растение – мне жизненно необходим солнечный свет. А когда за окном так мрачно, чувствую слабость и скуку. Это нормально. Мы ведь живые существа.

Нико выглядел нервным. Тонкие пальцы так крепко сжимали руль, что ногти побелели. Взгляд сосредоточенный, даже немного злой. На каждом повороте, светофоре или же при виде случайного пешехода он то и дело тихо ругался и тяжело вздыхал. Его можно понять. Произошло столько всего непонятного, о чем я еще не знаю. Так что у Нико были весомые причины волноваться.

На меня вновь нахлынули мысли о загадочном Патрике, дневнике Леа и ее влюбленности в Клемента. Нет, подумать только, он ей нравился! Это странно. Мне всегда казалось, что у них крепкие дружеские отношения. Ладно, меня это теперь вообще не должно волновать.

Дорога казалась бесконечной. Деревья, невзрачные дома. Все так же лил дождь. Ничего не менялось. Разве что музыка на радио. За окном уже начали мелькать знакомые указатели, и спустя час мы свернули туда, куда показывал указатель Hôpital D‘Iberville.

Больница оказалась большой и старинной. Она выглядела как пятиэтажный особняк в английском стиле, давая нам почувствовать себя главными героями какого-нибудь готического европейского романа. Высокие кованые ворота (нет, тут правильно было бы сказать «врата»), огромный парк и роскошное крыльцо, по бокам которого расположились белые статуи грифонов. В детстве подобные штуки меня очень пугали и в то же время настраивали на игривый лад: они словно бросали вызов своим устрашающим мертвым взглядом с глазами без зрачков, хотели проверить, испугаешься ты или нет, рискнешь ли пройти между ними?

Да, мы рискнули. Но после грифонов нас ждало очередное препятствие – охрана и стойка информации.

– Молодые люди, вы к кому? – с интонацией робота спросил охранник лет шестидесяти на вид.

– У нас тут родственница. Она на третьем этаже, в 28 палате, – уверенно ответил Нико.

– Ладно, проходите, – сказал охранник и вновь опустил взгляд в старенькую книжку.

Тут было очень тихо. Очень пусто. Мы сняли мокрые от дождя куртки и повесили их на вешалку около входа. В больнице – ни единой души. За все то время, что мы поднимались на третий этаж, встретили лишь одну медсестру – бледную девушку в золотистых туфлях.

Вскоре мы нашли нужную палату. Она была в правом крыле здания. Дверь со скрипом открылась, но внутри мы не обнаружили никого. Кровать аккуратно застелена, на тумбочке лежат две книги и медикаменты, на вешалке пара футболок, кашемировый свитер, два простеньких платья и джинсы. Около входа стоят красные кеды. Это вовсе не похоже на одежду Леа.

– Мы сюда зашли? – почти шепотом спросил я Нико.

– Думаю, да… – неуверенно ответил он, подойдя к тумбочке и кровати. – Да, точно сюда. – Он взял в руки плитку горького шоколада, что лежала около книг.

– Почему никого нет? – продолжил я.

– Без понятия. Нужно спросить у медсестры. – Нико поспешно вышел из палаты и тут же наткнулся на одну из них в коридоре.

Я остался стоять в дверях и наблюдал за их разговором. Спустя две минуты Нико подошел и сказал, что она просто ушла. Взяла и ушла, не забирая свои вещи, не получая разрешение от доктора и так далее.

Торчать в этой больнице больше не было смысла. Леа сбежала. А мы достаточно далеко от дома. Отстойно как-то вышло.

На самом выходе из госпиталя нас догнала та самая медсестра, с которой разговаривал Нико.

– Вы ее родственники, так заберите, пожалуйста, вещи! Палата должна быть освобождена, – умоляющим тоном попросила она.