Я беду от тебя отведу - Ульяна Динова (2017)

Конечно, все свои эксперименты я проводила втайне от людей. Интуиция подсказывала мне, что они не должны видеть моих перевоплощений, потому что, как выяснилось впоследствии, у меня в такие моменты делались какие-то «страшные глаза». Мне несколько раз удалось поймать на пару секунд отражение своих глаз в зеркале во время их «работы». Если хорошо приглядеться, то можно было увидеть, как вокруг зрачка появляется оранжевый полукруг: он мог быть ярче или бледнее — в зависимости от увеличительной степени моих скрытых «волшебных линз», которые, к слову сказать, я могла фиксировать «сильнее — слабее», «дальше — ближе» по своему усмотрению. Смотря что хотела увидеть. Это было где-то внутри моих глаз, словно там, в глубине их, раскалялись маленькие подковы. Увидев в первый раз этот «ужас», я от неожиданности едва не выронила зеркало из рук. С тех пор я всегда носила с собой тёмные очки и не выходила без них из дома даже в пасмурную погоду, когда не было солнца.

Досадный факт — я не могла вылечить саму себя. Даже незначительную царапину. Сколько я ни пыталась, у меня ничего не получалось. Это было почти то же самое, что и отражение от меня самой. А разве можно воздействовать на собственное отражение? Эффект термоса, не иначе…

Зато мне удавалось незаметно «лечить» животных в клинике, когда Ипатова не было поблизости. Я выходила в коридор к ничего не подозревавшим посетителям и делала вид, что просто глажу их питомцев; на самом деле — невидимые потоки энергии из моих ладоней устремлялись в их тела. И часто люди, сами того не зная, заходили в кабинет с уже здоровыми животными, а Константин лишь недоумённо пожимал плечами.

— Вы знаете, что-то я не вижу, чтобы ваш пёсик был очень болен. Напротив, он скорее здоров как бык, — удивлялся ветврач. И пёсик лаем «подтверждал» истинность его слов.

Я лишь молча сдерживала улыбку. Подобные моменты настолько сильно развлекали меня и доставляли такие приятные эмоции, что если бы вдруг кто-то решил отнять у меня эту фантастическую возможность соприкосновения с настоящим чудом, то я бы, наверное, в тот же день и час повесилась бы от горя. Это чувство было сродни наркотику, заменившему эндорфины глубоко депрессивному человеку.

От моих кратковременных прикосновений затягивались раны, рассасывались опухоли, регенерировались ожоги, уходили шрамы и дефекты кожи, срастались переломы различной сложности, растворялись камни в желчном пузыре, печени и почках, изгонялись паразиты; даже такие опасные болезни, как энтерит и вирусный гепатит, исчезали бесследно, словно их и не было. И так далее. Я фиксировала каждую свою победу, отмечая соответствующими записями в блокноте, например: «удалена катаракта у Рекса, ротвейлер, возраст 12 лет», «снята дисплазия тазобедренного сустава у щенка овчарки, 6 мес.», «кот Барсик. 7 лет. Избавлен от диабета и почечной недостаточности, инсулин не требуется», и тому подобное. Естественно, этот блокнот я прятала подальше от посторонних глаз, чтобы его, не дай бог, не прочитал кто-нибудь любопытный и не решил, что я сумасшедшая. Но не всегда мне удавалось тайком вылечить животное. Например, когда вне очереди приносили сильно израненного пса, которому срочно требовалось хирургическое вмешательство, я никак не могла воспользоваться своими способностями. Если бы я на глазах у всех начала заживлять глубокую полостную рану, то мой секрет был бы моментально раскрыт. Но многим всё же я успевала помочь до того, как они попадали в руки этого горе-врачевателя Константина Ипатова, откровенно ненавидящего свою работу и делающего её абы как.

— Вот люди, а? — возмущался Ипатов. — Мнительные какие-то пошли. Носятся со своими «бобиками» и «мурками» почище, чем с детьми. О людях так не заботятся. Таскают сюда абсолютно здоровых зверей. Делать им больше нечего.

Его постоянное ворчание порядком действовало мне на нервы, и порой я едва сдерживалась, чтобы не «сотворить ему какую-нибудь гадость».