Дрянь - Софья Ролдугина (2018)

— Угу, вроде того… — коротко кивнула Олли, продолжая при этом возиться с несчастными докторскими сапогами.

— А что же тогда твоя мать?

— Мама в Краю Застывшего Времени… — она так спокойно отвечала о том, что ее матери уже нет в живых, будто «тот свет» был таким загородным курортом, с которого можно было в любой момент вернуться…

— Ясно… — лекарь вдруг погрустнел, — прости, если спросил что-то не то.

— Не то? Да нет, что вы. Вроде все «то»… А вы не охотитесь на пиратов?

— Нет, я служу на торговом судне.

— И даже в свободное время?..

— Даже тогда. Пиратов нам, вообще, положено обходить десятой дорогой.

— Ладно… Очень жаль, конечно, что вы не захотели меня брать в плаванье. Но я не напрашиваюсь. Если вы, конечно, не передумаете. А у вас еще есть время передумать… Правда ведь, есть?..

— Я точно не передумаю. Прости, пожалуйста, — он извинился, словно преднамеренно обижал ребенка, и его возмутительное поведение требовало прощения.

За чрезвычайно старательно выполненную работу Лауритц дал Олли медную монетку. А напоследок он вытащил из середины своего букета один цветок, покрупнее да попышнее, и его тоже вручил девочке, отчего та премило смутилась (непонятно даже, искренне или наиграно) и изобразила очень удачный реверанс. Доктор уже собирался уходить, как в спину его окликнул детский голос.

— Постойте! Вы вот это обронили, доктор Траинен…

— Откуда ты знаешь, кто я такой? — поразился Ларри, развернувшись на каблуках и уставившись на ребенка непонимающими глазами. Кажется, ему уже в маленьких девочках начали мерещиться шпионы…

— Так это же просто. Видно же, что вы — доктор… Вы ведь, правда, доктор? А то если вы притворяетесь, то вас посадят в тюрьму или заставят заплатить большой штраф… В тюрьме крысы и кормят плохо, а вы ведь не хотите платить большой штраф? А ваше имя написано вот на этой бумажке, — Олли сейчас держала в руке маленькую карточку из тонкого картона, которая была заложена среди цветов и, наверное, нечаянно выпала.

— Так ты и читать умеешь? — действительно, логика у девочки была, что называется, совсем не женская, и соображала она хорошо. Только лекарь не ожидал, что такая, на первый взгляд, замарашка окажется не просто смышленой, но еще и грамотной.

— Еще как умею! — воскликнула она, моментально найдя новый повод для гордости, — а вы как думали? Вот, послушайте, я прекрасно читаю, — и она начала читать. Вслух. Громко. С чувством, с толком, с расстановкой и выражением:

— «Верх здесь окажется низом, а белое — черным. Солнце луну среди неба дневного встречает…»

Тут она не соврала. Получалось у нее, действительно, прекрасно, и если бы Лауритц был школьным учителем, он бы смело поставил Олли высшую оценку и даже грамоту вручил бы на каком-нибудь состязании чтецов. Но, черт возьми, никто не просил ее оглашать на всю улицу содержимое открытки! Это же личное!.. Ларри так растерялся, что первой идеей, пришедшей ему в голову, стала попытка просто выхватить листочек у девочки. Но ничего не вышло, потому как девчонка оказалась ко всему еще очень шустрой и, извернувшись, дочитала сей шедевр стихотворного искусства до конца:

— «Тех, кто старается рыцарем быть благородным, От лиходеев прекрасная дама спасает». И подпись: «Л. Траинен». Это же вы этот самый ЭЛ Траинен?

— Да я уже готов быть кем угодно, только отдай мне, пожалуйста, мои стихи и не позорь на людях!

— Да ладно вам, доктор… Где вы тут людей увидели? — действительно, на улице было довольно безлюдно, а все прохожие, находившиеся в радиусе досягаемости звонкого детского голоска, были заняты своими делами и не обращали внимания на декламирующую девочку. — К тому же, стишок очень даже хороший, вам нечего стесняться. Мне вот понравилось…

Уже неплохо… Но главное, чтобы понравилось мадам Гайде…