Дрянь - Софья Ролдугина (2018)

— Но это же так жестоко! Вы что, сами хотите есть черепаху? Это бесчеловечно, а я думала, что вы добрый!

— Не хочу тебя разочаровывать, но не ты ли сама сегодня утром ела жареную рыбу, у которой, наверняка, до этого была насыщенная личная жизнь, общественно важная работа и несколько сотен детей?

— Я… Но это — совсем другое дело.

— А, по-моему, нет. В этом мире каждый должен кого-то есть, так природой заложено. Иначе та же самая рыба плодилась бы бесконтрольно до тех пор, пока не засорила бы и не отравила океан…

— Это жестоко…

— Жестоко — это когда целые семьи с голоду умирают. Жестоко, когда пираты топят корабли с ни в чем не повинными людьми…

— Пиратов нужно вешать… так мой папа говорит…

— А вот это уже мне кажется не в меру жестоким, — заметил Ларри. — Кто вообще твой отец? А то мне что-то не очень хочется совершенно случайно встретиться с ним на суше, а, тем более, на море, если ему вдруг придет в голову озаботиться вопросом о том, куда это эдак на месяцок пропала его дочь…

— Неважно! — неожиданно резко обрубила беседу девочка, вмиг «ощетинившаяся», как колючий дикообраз. — Я не хочу с тобой об этом разговаривать.

— С «Вами», — Лауритц поморщил нос и нахмурился, что должно было выражать высшую степень недовольства. — Ты мне пока не коллега, и обоюдно на «ты» мы пока не переходили и не собираемся.

— Бе-бе-бе… — перекривляла девчонка, когда у нее закончились все аргументы, исходящие от разума.

— Не зарывайся, Олли… Иначе я приму меры.

— Какие это меры вы примите?

— Страшные и ужасные.

— О-о-о… Эти вы обещаете принять уже две недели, но я отчего-то их не видела. Вы просто не можете меня наказать.

— Могу. Но не хочу.

— Нет, не «не хотите», а не можете.

— Вот и нет.

— А вот и да!

— А вот и… Да я вообще не буду с тобой спорить. Это не мой уровень.

— Но вы не можете со мной не спорить. И будете.

— Не буду.

— А вот и будете.

— Не провоцируй меня, я страшен в гневе. Вот спроси у капитана Гайде, она видела, как меня легко вывести из себя неприятным поведением…

Но из себя доктор так и не вышел, ни на корабле, ни в шлюпке, ни уже на берегу. Группка из десятка человек, во главе с капитаном, у которой везде был свой персональный интерес, в который она обычно никого особо не трудилась посвящать, пересекла узкую полоску дикого пляжа, на котором оставили одного дозорного для связи с кораблем, и вошла в редкие заросли субтропической растительности. Моряки затянули песню, своим шумом и гамом распугивая и заставляя выпархивать пестрых птиц из окружающих ветвей. А молодежь сначала с энтузиазмом обнесла кусты с непонятными ягодами, росшими вдоль узкой, редко хоженой тропинки, а затем испуганно принялась плеваться и вытряхивать содержимое карманов после скептического замечания судового врача: «На вашем месте я бы этого в рот не брал». Таким образом, буквально через минут двадцать бодрой ходьбы небольшой отряд вышел к первому за долгое время источнику пресной воды, расположение которого можно было безошибочно определить по влажности воздуха и веявшей оттуда прохладе. Когда Лауритц осторожно раздвинул гибкие зеленые ветви, преграждавшие путь, его взору предстало озерцо, простирающееся между извилистыми берегами, до слуха донеслось журчание ручья, ронявшего свои воды с высоты природной каменистой насыпи, а в лицо пахнуло свежестью.

Легко взвалив на плечи пустые бочки, несколько мужчин сразу направились прямиком к ручью, а юнга и пара совсем юных матросов, хоть кто-нибудь из которых вряд ли уже справил свой шестнадцатый день рождения, подошли к «Олли-Железной Руке», которая пока ни на шаг не отходила от судового врача.

— Эй, мелкий! Олли, а пойдем с нами, братишка! — дружелюбно предложили они. — Прогуляемся по берегу, искупнемся, пока бочки катить не припрягли.