Девичья башня - Самид Агаев (2018)

– В таком случае, сам все расскажи. Избавь меня от нарушения закона. Пусть это будет не допрос, а дружеская беседа.

– Будь по-твоему, – сказал Али. – Я вижу, что по части словоблудия и демагогии ты любому дашь сто очков вперед. Записывай, только вели дать воды или чаю.

– Я не понял, – сказал дознаватель, – это что было – оскорбление?

– В какой части тебе послышалось оскорбление? Это похвала!

– По-твоему, словоблудие – это похвала?

– Ладно, – покладисто сказал Али, – если тебе, это слово кажется неблагозвучным, давай заменим его на говорливость. Нет? Тогда – многословие.

– Хорошо, – нехотя согласился дознаватель, – многословие меня устраивает, говори, я записываю. Имя? С какой целью в Баку?

– А как насчет чая? – спросил Али.

– Ну, ты, наглец, – беззлобно произнес дознаватель, – может быть, еще вина потребуешь? – саркастически добавил он.

– Ты не шутишь, брат, вино было бы вообще идеально. Налей мне вина, и я тебе все расскажу. Всю подноготную открою.

– Если я буду арестантов поить вином, – с усмешкой сказал дознаватель, – меня самого арестуют. В лучшем случае, уволят. А найти работу в Баку очень трудно.

– Я тебя понимаю, – сказал Али, – а чай, как насчет чая?

– Воды могу предложить, если, конечно, ты все чистосердечно расскажешь.

– Ладно, – сказал Али, – записывай историю моей жизни.

Али заговорил, а дознаватель стал записывать. Он впервые встречал такого словоохотливого узника. Али говорил без умолку, останавливаясь лишь затем, чтобы промочить горло глотком воды или по просьбе дознавателя для того, чтобы тот мог очинить новый калам. Али подробно описывал все свои приключения, иногда давал отвлеченную оценку тем или иным историческим событиям, которые повлияли на его судьбу. Под утро дознаватель был вынужден прервать речь узника.

– Моя смена закончилась, – сказал он. Голос его дрожал, а в глазах блестели слезы.

– Не расстраивайся ты так, – сказал ему Али, – дело прошлое.

– Продолжим следующей ночью, – сказал дознаватель.

– Вот как, – заметил Али, – значит, днем меня не будут беспокоить? Я ведь должен выспаться к следующей ночи.

– Я распоряжусь, чтобы тебя не трогали, – пообещал дознаватель.

– Как тебя зовут? – спросил Али.

– Ялчин, – зачем-то понизив голос, ответил дознаватель.

– Скажи мне, Ялчин, за что я арестован? В чем моя вина?

– Только между нами, – предупредил Ялчин.

– Конечно!

– Тебя обвиняют в связи с пиратами.

– Вот как, – удивился Али. – Как быстро. Да они на ходу подметки рвут. И чем это мне грозит?

Дознаватель провел указательным пальцем по горлу и позвал стражника.

Али увели обратно в башню. Когда за ним закрылась дверь он, не дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте, по стеночке, ощупью нашел каменную лестницу и поднялся наверх, вдоль стены нащупал доски шириной в полтора локтя, попробовал их на прочность, затем аккуратно лег и, гадая, кто из команды донес на него, заснул.

Ялчин не сдержал данного ему слова, ибо через короткое время как показалось Али, хотя, на самом деле, был уже полдень, дверь со скрежетом открылась, впустив внутрь зигзаг солнечного света. Али проснулся, но спросонок не мог взять в толк, где находится, и что происходит. Ему казалось, что он все еще на корабле, и лишь прилег на палубу, устав от бесконечной качки.

– Ну и где он? – услышал Али. Голос был ему знаком, но как Али ни силился, не мог вспомнить, кому он принадлежит.

– Господа, если вы ищите меня, то я здесь, – откликнулся Али.

Он сел осторожно, разминая онемевшие пальцы руки, чувствуя от прилива крови покалывания в пальцах.

– Ты чего там делаешь? – рявкнул стражник. – А ну спускайся вниз.

– Не ори на него, – услышал Али все тот же знакомый голос. Но на этот раз он узнал его.