Зов предков - Даниэла Стил (2019)

Время близилось к обеду, и на улицах Нового Орлеана было многолюдно. Жану хотелось немного пройтись, поэтому он не стал нанимать экипаж, но скоро пожалел об этом. Прохожие – особенно те, кто был одет получше, – посматривали на них с явным неодобрением. Пожалуй, большего осуждения он удостоился бы, если б вышел в город в обществе голой рабыни с плантаций. Встречные мужчины пожирали Вачиви жадными глазами и только что не подмигивали ей, женщины презрительно отворачивались. Большинство из них, в особенности замужние дамы, прекрасно знали, каким неподобающим образом ведут себя порой одинокие мужчины, когда оказываются вдали от цивилизованного общества, однако мало кому из этих распутников приходило в голову открыто бравировать своей связью с цветными женщинами. И не имело значения, что Вачиви была на редкость красива. Похоже, это обстоятельство, напротив, только усиливало негодование женщин, считавших себя «порядочными».

Даже Вачиви, несмотря на свою невинность и почти полное незнание обычаев, принятых в так называемом обществе, заметила устремленные на нее враждебные взгляды и забеспокоилась. Когда же одна почтенная матрона, едва завидев ее и Жана, поспешно заслонила детей своими юбками и, бросив что-то резкое таращившемуся на Вачиви супругу, поспешила перейти на противоположную сторону улицы, девушка не утерпела. Почему, спросила она у Жана, все эти люди так на нее смотрят.

А он не знал, что ответить. Похоже, люди вокруг не одобряли то, что он позволил Вачиви одеться так, словно она порядочная женщина, и то, что он относился к ней как к леди. Пожалуй, если бы Жан посадил в коляску собственную лошадь и надел бы ей на голову шляпку, люди были бы шокированы меньше, чем сейчас. Как ни странно, негодующие взгляды бросали на него не только женщины. От них не отставали и мужчины, хотя по всему было видно – они завидуют Жану черной завистью. Возможно, впрочем, в этом было все дело – он позволил себе то, на что они не осмеливались, а раз так, он достоин осуждения, и впредь пусть никому не повадно будет нарушать приличия.

Жан понимал, что стоит за всеобщим осуждением, но от этого ему не становилось легче. Напротив, его желание уберечь Вачиви от презрительных взглядов и как можно скорее покинуть этот город ханжей и фарисеев только окрепло, и он невольно ускорил шаг. Только во Франции, думал Жан, Вачиви сможет стать по-настоящему свободной. Здесь к ней всегда будут относиться не как к человеку, а как к рабыне, которая должна жить на заднем дворе и работать не покладая рук от зари и до зари.

В порту Жан побеседовал с двумя капитанами парусников, отплывавшими во Францию. Вачиви все это время стояла с ним рядом, поэтому он решил сказать, что они женаты. Первый капитан, бросив на девушку проницательный взгляд, сразу признал в ней индианку и ответил, что у него нет для них свободной каюты, но Жан ему не поверил. Похоже, капитан просто не хотел, чтобы другие пассажиры были недовольны присутствием на борту цветной женщины. Кроме того, он, вероятно, догадался и о том, что они вовсе не муж и жена, что также могло вызвать резкое осуждение путешествующих на судне женщин из «общества», а капитану лишняя головная боль была ни к чему.

Зато капитан второго судна был человеком не столь строгих правил. Он сразу понял, кто такая Вачиви, но ему, похоже, это было не важно. Правда, от него изрядно попахивало виски, но деньги он взял, не задавая лишних вопросов, и пообещал, что зарезервирует за «супругами» подходящую каюту. На бумаги Жана капитан едва взглянул. Даже то, что у Вачиви никаких документов не оказалось вовсе, его, казалось, нисколько не озаботило. Главным для капитана была плата за проезд, а отчитываться, кого он везет, старый морской волк ни перед кем не собирался. Он только предупредил Жана, что его парусник отплывает в Сен-Мало через две недели, и попросил быть на судне за несколько часов до отплытия.