Ганнибал - Харрис Томас (2001)

Сейчас Крендлер переживал такой взлет фантазии, на какой только было способно его воображение. Ради собственного удовольствия он рисовал себе Старлинг старухой, спотыкающейся о собственные отвислые груди, когда-то стройные ноги ее обвивают вздутые синие вены, она с трудом карабкается вверх и вниз по лестницам с охапками грязного белья, отворачивая лицо от испятнанных простыней, отрабатывая таким образом ночлег и завтрак в притоне, которым владеет парочка старых, волосатых ведьм-лесбиянок.

Он представлял себе, что еще скажет ей, когда – на вершине собственного триумфа – снова встретится с этой «деревенской кривоссыхой».

Вооруженный прозрениями Дёмлинга, он собирался встать к ней поближе после того, как она вынуждена будет сдать оружие, и сказать, не шевеля губами: «Ты стара даже с собственным отцом трахаться, хоть вы с ним и с Юга, и родом из белого отребья». Он повторил в уме эту фразу и даже подумал, не стоит ли записать ее в свой дневничок.

У Крендлера было теперь все необходимое – и средство, и время, и злобность, – чтобы сокрушить карьеру Старлинг, и когда он принялся за дело, ему сильно помог случай и, к тому же, почта из Италии.

ГЛАВА 68

Кладбище Бэттл Крик под Хаббардом, в центре штата Техас, – всего лишь крохотный шрам на львиной шкуре голой декабрьской земли. В этот момент над кладбищем свистит ветер; впрочем, он всегда здесь свистит, переждать его невозможно.

В новой секции кладбища надгробья плоские, так что траву выкашивать нетрудно. Сегодня над одной из могил здесь танцует по ветру воздушный шарик в форме серебряного сердца – хоронили девочку, умершую в день рождения. В старой части кладбища траву вдоль дорожек приходится подстригать постоянно, а между надгробий проходить газонокосилкой, когда только возможно. Обрывки лент, засохшие цветочные стебли смешаны с землей. В самом конце кладбища – мусорная куча, сюда отправляются увядшие цветы. Между мусорной кучей и танцующим серебряным сердцем застыл небольшой экскаватор с обратной лопатой; молодой негр сидит у рычагов управления, второй – на земле, на корточках, прикрывает ладонями от ветра горящую спичку – закуривает сигарету.

– Мистер Клостер, я просил вас присутствовать, когда мы будем заниматься этим, чтобы вы сами могли видеть, с чем мы здесь столкнемся. Уверен, вы сможете уговорить дорогих родственников не открывать крышку, – сказал мистер Гринли, директор хаббардского похоронного бюро. – Этот гроб – и тут я должен еще раз сделать комплимент вашему вкусу – этот гроб будет смотреться великолепно, и этого достаточно, больше им видеть ничего не надо. Я буду счастлив предоставить вам на этот гроб профессиональную скидку. Мой собственный батюшка, в настоящее время уже усопший, покоится именно в таком гробу.

Он кивнул водителю экскаватора, и челюсть машины выгрызла кусок земли из заросшей сорняками, просевшей могилы.

– Вы приняли твердое решение насчет надгробья, мистер Клостер?

– Да, – ответил доктор Лектер. – Дети хотят, чтобы был один камень для обоих, для отца и матери вместе.

Теперь они стояли молча, ветер трепал обшлага их штанин; экскаватор прошел примерно два фута в глубину.

– Отсюда лучше идти лопатой, – сказал мистер Гринли.

Рабочие спрыгнули в яму и принялись выгребать раскисшую землю привычно легкими взмахами лопат.

– Поосторожнее, – сказал мистер Гринли. – Гроб-то у него поначалу был не очень… Не то, что он получает теперь.

Дешевый гроб из прессованных древесных плит, верх и правда успел провалиться внутрь, на того, кто в нем покоился. Гринли заставил своих рабочих вычистить грязь вокруг гроба и осторожно подвести брезент под его днище, оказавшееся совсем целым. В этом брезентовом гамаке гроб подняли и закинули в кузов грузовика.