Ганнибал - Харрис Томас (2001)

Surge in vermena e in pianta silvestra:

l'Arpie, pascendo poi de le sue foglie,

fanno dolore, e al dolor fenestra.

Обычно бледное лицо доктора Лектера возбужденно пламенеет, когда он цитирует членам Studiolo булькающие, задыхающиеся слова умирающего Пьера делла Винья, и он нажимает и нажимает кнопку пульта, и изображения Пьера делла Винья и Иуды с кишками наружу сменяют и сменяют друг друга на затягивающем стену холсте.

Сome l'altre verrem per nostre spoglie,

ma non per ?o ch'alcuna sen rivesta,

ch ?e non ?e giusto aver cio ch'om si toglie.

Qui le strascineremo, e per la mesta

selva saranno i nostri corpi appesi,

ciascuno al prun de l'ombra sua molesta.

Таким образом, Данте напоминает – с помощью звуков – о смерти Пьера делла Винья и видит в ней смерть Иуды, поскольку это смерть за одни и те же преступления – жадность и предательство.

Ахитофел, Иуда и ваш соотечественник Пьер делла Винья. Жадность, повешение, самоуничтожение, причем жадность считается таким же самоуничтожением, самоубийством, как и повешение. А что говорит анонимный самоубийца-флорентиец в конце этой же песни?

Io fei gibetto a me de le mie case.

В следующий раз, возможно, мы обсудим комментарии сына Данте, Пьетро. Трудно в это поверить, но он – единственный из всех ранних комментаторов песни XIII, который связывает между собой Пьера делла Винья и Иуду. Мне также представляется интересным затронуть тему «загрызания», как ее преподносит Данте. Например, граф Уголино грызет затылок архиепископа, Сатана с его тремя лицами грызет одновременно Иуду, Брута и Кассия. И все они – предатели, как Пьер делла Винья.

На этом позвольте закончить. Благодарю за внимание.

Ученые принялись с энтузиазмом аплодировать, мягкими и как бы пропыленнными ладонями, а доктор Лектер, оставив свет приглушенным, стал прощаться с ними, с каждым отдельно, называя их по именам, но держа книги в обеих руках, чтобы не пришлось пожимать им руки. Выходя из затемненного Салона Лилий, они, казалось, уносили с собой колдовство и магию услышанной лекции.

Оставшись теперь одни в огромном помещении, доктор Лектер и Ринальдо Пацци могли слышать, что среди ученых, спускавшихся по лестнице вспыхнул спор по поводу этой лекции.

– Как вам кажется, коммендаторе, я сохранил за собой это место?

– Я не ученый, доктор Фелл, однако очевидно, что вы произвели на них сильное впечатление. Если вам это удобно, доктор, я хотел бы сейчас пройти к вам домой и забрать личные вещи вашего предшественника.

– Они занимают два чемодана, коммендаторе, а у вас и так в руках портфель. Вы их хотите сами нести?

– Я вызову патрульную машину к Палаццо Каппони, чтобы они меня забрали. – Пацци был готов настаивать, если это будет необходимо.

– Отлично, – сказал доктор Лектер. – Подождите минуту, мне надо кое-что убрать.

Пацци кивнул и отошел к высокому окну, держа в руке сотовый телефон и не спуская с Лектера глаз.

Пацци мог убедиться, что доктор совершенно спокоен. С нижних этажей доносились звуки злектродрелей.

Пацци набрал номер, и когда Карло Деограциас ответил, произнес в трубку:

– Лаура, amore, я скоро буду дома.

Доктор Лектер собрал с кафедры книги и сложил их в сумку. Потом повернулся к проектору, вентилятор которого еще гудел, а в луче плясали пылинки.

– Мне следовало показать им еще и вот этот снимок. Не понимаю, как это я его пропустил… – Доктор Лектер вставил в проектор еще одно изображение – обнаженного человека, повешенного на укрепленной стене дворца. – Это должно и вас заинтересовать, коммендаторе Пацци. Дайте-ка я поправлю фокус…

Доктор Лектер повозился с аппаратом, а потом подошел к изображению на стене; его силуэт черным выделялся на фоне холста и был таких же размеров, как повешенный.

– Узнаете? Больше увеличить не могу. Вот сюда его укусил архиепископ. И под ним указано его имя.