До последнего слова - Тамара Стоун (2019)

– Я хотела поздороваться, – говорю я и впиваюсь ногтями в шею сзади. Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три. – И… поблагодарить тебя за то, что… разрешил мне побыть в «Уголке поэта» на той неделе.

Эй-Джей осматривается, проверяя, нет ли поблизости любопытных ушей и глаз, и шагает ко мне. Он на целую голову выше меня, так что, когда он опускает подбородок и смотрит на меня сверху вниз, я чувствую себя виноватой, хоть и не сделала ничего плохого. Он осуждающе приподнимает брови.

– Ты же никому не рассказывала про «Уголок»?

– Нет, конечно. И не расскажу.

Он по-прежнему стоит рядом. По-прежнему смотрит на меня так, будто пытается понять, не вру ли я. Расправляю плечи и выпрямляю спину.

– Я же обещала, что никому ничего не скажу. И сдержала слово.

– Славно, – говорит он, а после продолжительной паузы добавляет: – И не рассказывай.

– Не буду.

Он наконец делает пару шагов назад, и у меня появляется возможность его рассмотреть. Рассмотреть внимательно, во всех подробностях. Светло-русые волосы торчат из-под шапки. Глаза – необычного, коричневато-зеленого цвета – почти такого же, как футболка. В отличие от всех моих друзей-парней, которые очень следят за своей опрятностью, он выглядит неряшливо, но это только придает ему очарования. Пытаюсь разгадать, что выражает его лицо, но не получается, и меня это не на шутку тревожит, потому что он смотрит на меня так, что его отчего-то становится жалко. Он кажется милым и даже застенчивым и совсем не похож на того самоуверенного парня, которого я видела на сцене на прошлой неделе.

В голове крутится множество вопросов, и мне нестерпимо хочется задать их все ему и разузнать правду. Откуда я тебя знаю? Чем я тебя обидела? Как мне попросить у тебя прощения, если я даже понятия не имею, в чем моя вина? Но я отмахиваюсь от всех этих слов, стараясь подобрать новые, помягче.

– Мне очень понравилась твоя песня. Прямо не идет у меня из головы.

Он отступает еще на шаг.

– Спасибо.

– Я пыталась припомнить слова, но…

Разреши мне вернуться. Пожалуйста.

Вновь оглядываюсь, чтобы убедиться, что поблизости никого нет.

– Меня очень вдохновили ваши чтения. У меня самой пока не очень хорошие стихи получаются… – Замолкаю на мгновение, ожидая от него какой-то реакции, но он молчит, и я продолжаю болтать. – На минувших выходных я почти не спала. – Услышав эти слова, он недоуменно косится на меня, словно силясь понять, при чем здесь он. – Я… – Тут резко замолкаю, осознав, что едва не сообщила ему о том, что не пью снотворные, прописанные мне психиатром, несмотря на то что последние пять лет принимала их каждый вечер. Что забываю о таблетках. Или не забываю. Может, на самом деле я сознательно решаю писать, позабыв об усталости, которая будет преследовать меня весь следующий день? – Я… почти не сплю. Если уж начинаю писать, то просто не могу остановиться, – говорю я и нервно хихикаю.

Уголки его губ слегка приподнимаются. Совсем чуть-чуть, но этого достаточно, чтобы на щеке появилась ямочка. К этому я совсем не готова.

– Так ты сочиняешь стихи?

Киваю.

– Ты? – переспрашивает он, скрестив на груди руки, словно ни капельки мне не верит. Наконец-то по его лицу понятно, что он сейчас испытывает! Он удивлен. Может, даже заинтригован.

– Ты сочиняешь стихи? Сама? Не потому что учитель задал?

Пожимаю плечами. Чувствую, что он рассчитывает меня обидеть, но мне ни капельки не обидно. Вся эта история с сочинительством и меня саму шокирует.

– Само собой, у меня пока получается какая-то чушь, – поспешно сообщаю я в надежде, что мой приступ самокритичности вызовет у него хоть какую-то реакцию, например он пригласит меня вновь прийти в «Уголок» и произнести эти слова со сцены, чтобы и меня закидали бумажными шариками, а после и клеящими карандашами.

Эй-Джей опускает руки, которые до этого были скрещены на груди, и перебрасывает рюкзак с одного плеча на другое.