До последнего слова - Тамара Стоун (2019)

Ну конечно. И как я сразу не догадалась?

– Так Кайл твой брат?

Кайл Олсен был первым за многие годы девятиклассником, попавшим в школьную футбольную команду. Играет он бесподобно. А еще он очень симпатичный. Он младше нас, поэтому Оливия, начав с ним встречаться в прошлом году после одной из вечеринок, сильно переживала, что подумают окружающие, но на следующий день мы собрались за ужином, выписали на салфетке все его плюсы и пришли к единогласному выводу, что среди девятиклассников парня достойнее не найти. Заручившись коллективным одобрением «Безумной восьмерки», Оливия ринулась в бой. Но ее ждало огромное разочарование: после вечеринки Кайл не стремился к частым встречам и отвечал на потоки ее сообщений очень сухо.

Эй-Джей заходит в гостиную, я иду за ним. Стены увешаны фотографиями в рамках, на которых запечатлены они оба, но Кайл заметно выделяется – снимков, на которых он играет в футбол, гораздо больше, чем официозных школьных фотографий Эй-Джея. Замечаю фотографию, на которой братья запечатлены вместе с мамой. Интересно, что случилось с отцом, но задать этот вопрос я не решаюсь. Возможно, они просто развелись. Папа Кейтлин умер, когда она была в третьем классе, но его фотографии развешаны по всему их дому.

– Если тебе интересно, то да, мне прекрасно известно, что мой младший братец куда симпатичнее и круче меня, – сообщает Эй-Джей и многозначительно показывает на очередной снимок брата. Он улыбается, и на щеке снова появляется ямочка. Перевожу взгляд на фотографию Кайла. У него такой ямочки нет. – Возможно, однажды мне даже понадобится психотерапия!

Стараюсь не принимать этот комментарий чересчур близко к сердцу.

– И что же тут плохого? Как знать, может, тебе понравится выкладывать кругленькую сумму за то, чтобы твои проблемы выслушивали и обсуждали!

– Я разве говорил, что это плохо?

Закатываю глаза.

– Да и потом, очень сомневаюсь, что тебе понадобится психотерапевт. Ты, по-моему, неплохо приспособился.

Он подходит ближе и склоняется ко мне, будто хочет поделиться какой-то тайной, и эта внезапная близость застает меня врасплох. Так он кажется еще выше. Ему очень идет эта рубашка. А еще от него приятно пахнет каким-то мужским дезодорантом.

– У всех есть проблемы, – подмечает он.

– В самом деле?

– Само собой. Просто некоторые умеют хорошо это скрывать. – Его слова напоминают мне стихотворение Эбигейл про притворство.

Он по-прежнему стоит совсем близко, чуть ли не касаясь меня, и я вдруг чувствую неудержимое желание поделиться с ним своей «проблемой». Если б я сейчас, у него в гостиной, поведала ему о Психо-Сью, о моем ОКР, о бессоннице, о невозможности привыкнуть ко всему этому, о том, как за долгие годы я успела превратиться в достойную «Оскара» актрису, такую талантливую, что можно подумать, будто я сама верю в собственную нормальность, – понял бы он меня? Думаю, да.

Открываю рот, и с губ срывается единственное слово: «Я…» Такое чувство, будто тело готово высказать все, хотя мозг делает недвусмысленные намеки на то, что лучше промолчать.

– Можно мне стакан воды? – спрашиваю я.

Трусиха.

Он поднимает брови. Если он начнет меня расспрашивать, я все ему расскажу. Слова уже найдены. Нужно только меня подтолкнуть, позволить их выпустить. Но Эй-Джей говорит только: «Да, конечно», – и уходит, разрывая нашу незримую связь.

Смотрю ему вслед, и как только он исчезает из виду, выдыхаю, крепко зажмуриваюсь и трижды впиваюсь ногтями в шею сзади. Он только что честно рассказал о своем заикании, и это наверняка далось ему нелегко. Значит, и я должна ему рассказать о себе. Он поймет. Уверена, поймет.

Из соседней комнаты доносится шум воды, а когда он вдруг стихает, я воспринимаю это как знак, что пора собраться. Открываю глаза и убираю пальцы от шеи, пока Эй-Джей не вернулся.

– Вот, держи, – говорит он и протягивает мне стакан.