Если честно - Мэгги Энн Мартин (2019)

– Мы все умираем, Джордж. Мы все – часть этого большого колеса, которое называется жизнью.

– Хммм… Да, я слышал об этом колесе раньше. Что ж, тебе повезло, что у меня случайно оказался под рукой кларнет благодаря непродолжительным попыткам Ханны научиться играть. Не могу обещать, что это самый чистый инструмент, но он все еще работает.

– Только это и важно, – сказала я, – если позволит сбыться моему предсмертному желанию о соль-мажоре.

Он откровенно прыснул, и бабочки в моем животе исполнили праздничный танец. Я готова была провести всю жизнь, пытаясь рассмешить Джорджа.

– Так ты серьезно? Ты на самом деле хочешь научиться? – спросил он.

– Я всегда серьезна, – заявила я.

Он поколебался несколько секунд, а потом тряхнул головой и открыл старый футляр с кларнетом, доставая из него мундштук и другие части, о назначении которых я не имела ни малейшего понятия. Он взял в рот маленький кусочек дерева, прежде чем присоединить его к мундштуку. Я смотрела, как он берет в рот мундштук, прежде чем подуть в него, издав, наверное, самый ужасный звук в истории человечества.

– Для чего это? – спросила я.

– Это то, с чего начинается учеба. Тебе нужно потрудиться, чтобы достичь уровня Аделаиды, – сказал он.

Он протянул мне мундштук и начал подробно объяснять, каким должно быть правильное положение губ и как язык должен касаться язычка кларнета. И нужно признаться, все эти разговоры про губы и языки в присутствии Джорджа не добавляли мне сосредоточенности. Я кивала и улыбалась, наблюдая, как движутся его губы, но представляла себе другие, запретные для детей до тринадцати сценарии с губами Джорджа.

Оглушительный скрип вырвался из мундштука, когда я подула в него в первый раз, и я пожалела за нас обоих, что у меня не оказалось этих нескольких лишних секунд, чтобы тихо сбежать за стеклянные двери. Мы оба застряли в ситуации, в которой ни один из нас не хотел находиться, потому что нужно было «не потерять лицо».

– Из положительного стоит отметить, что ты, возможно, побила мой рекорд на самую громкую первую попытку, – сказал он.

– Я иногда не осознаю своей собственной силы. Покойтесь с миром, мои барабанные перепонки и все остальные барабанные перепонки в радиусе одной мили.

– Давай попробуем еще раз. Но теперь… с меньшей силой, – попросил он.

При следующей попытке звук получился меньше похожим на скрип и больше – на странный гул, но я приняла это за хороший знак. Джордж снова открыл футляр от кларнета и начал собирать остальные детали.

– Как часто ты даешь уроки? – спросила я.

– Сейчас ко мне приходят три ученика. По большей части малышей приводят заниматься на кларнете, потому что обычно игре на нем учат до того, как переключиться на саксофон. Это просто мелочь, чтобы заработать дополнительные деньги там и сям. Плюс это хорошая практика, так как я все равно хочу стать учителем музыки, – объяснил Джордж.

Он протянул мне кларнет. Приладив мундштук, я несколько секунд подержала инструмент на коленях и почти почувствовала себя настоящим музыкантом. Почти… пока не вспомнила, каким ужасным получился первый извлеченный мною звук.

Прежде чем я успела выпалить еще что-нибудь такое же нервное, Джордж подвинулся ближе, лишая меня дара речи (что, заметьте, весьма непросто), взял кларнет с моих колен и поднял его на вытянутых руках перед собой.

– Видишь, как ты держишь большие пальцы? Надо держать вот так, – объяснил он.

Я забрала кларнет и поместила на него свой большой палец. Джордж приподнял брови, безмолвно спрашивая, может ли он поправить положение моих рук, и я кивнула. Его пальцы коснулись моих, когда он поправлял положение моего большого пальца, и я подумала – а почувствовал ли он ту же самую искру, что пробежала по кончикам моих пальцев.

– Итак, нота соль получается, если дуть так же, как ты делала до этого, но только через инструмент. Просто, правда? – спросил он.