Недостойная - Анна Шнайдер (2019)

Я с подозрением покосилась на изрезанное шрамами, но невозмутимое лицо Арманиуса. Защитница, он не похож на человека, шокированного известием… Да, оно пришло к нему не сегодня и не от меня, но всё же — он должен переживать, беспокоиться, надеяться. Хотя бы немного!

А он ведёт себя так, будто заранее уверен, что обречён.

— Послушайте, откуда в вас эти похоронные настроения? — спросила я, начиная мазать ректору грудь. Ожоги здесь были самыми сильными, а некоторые до сих пор мокли. — Вы же охранитель, а они никогда не сдаются. И архимагистр. И ректор. И…

— Я понял тебя, Эн, понял, — перебил он меня, улыбаясь, и эта улыбка так разнилась с тем, что я видела раньше на его лице, что я на мгновение опешила. — Конечно, я надеюсь, но стараюсь не обнадёживаться. Так будет лучше.

Ах вот оно что. Тогда понятнее.

— Пожалуй, это правильно, — призналась я и, вздохнув для храбрости, зачем-то сказала: — Я сейчас ваше лицо буду обрабатывать. — Как будто это не было очевидным, я же закончила с грудью. И добавила строгим голосом: — Постарайтесь не разговаривать, а то мне неудобно будет.

— Постараюсь, — ответил архимагистр и почему-то улыбнулся шире, словно эта просьба ему что-то напомнила.

Я быстро намазала ему лицо и, встав с дивана, поглядела на дело рук своих. Мазь впитывалась практически сразу, поэтому я попросила:

— Переворачивайтесь.

Через пять минут я закончила обрабатывать ожоги и приступила к глазам. Капли, пара уколов в оба глаза — стандартные процедуры, и пока мне казалось, что этого достаточно, ничего непоправимого я у Арманиуса не заметила. Да и перед выпиской его осматривал наш лучший терапевт, специализирующийся на повреждениях глаз, написал свои рекомендации, которым я теперь и следовала.

И только после этого я приступила к работе над восстановлением контура. Дала архимагистру выпить несколько реактивов, сделала шесть уколов в узловые энергетические точки, из-за чего ректору должно было стать очень больно — и, когда он не произнёс ни звука и даже не пожаловался, сказала, словно извиняясь:

— Простите, но боль — это неотъемлемая часть терапии. Без боли не бывает выздоровления, я давно это поняла. Потерпите полчасика, скоро всё пройдёт.

— Да, хорошо, — выдохнул он хрипло и добавил то, отчего я на миг потеряла дар речи: — Спасибо, Эн.

— Не за что, — пробормотала я, когда отошла от удивления. — Это моя работа.

А в госпитале меня вновь ждало удивление. И оно приняло облик Байрона Асириуса, моего бывшего однокурсника, в которого я случайно врезалась, мчась по коридору к своей лаборатории. Ожидала, что он процедит что-нибудь язвительное, но Байрон сказал иное:

— Я как раз к тебе шёл.

Я моргнула.

— Куда ты шёл?

— К тебе. Дело есть. Нужна твоя консультация.

Что за чудеса творятся последние два дня? То резервы, считавшиеся неизменными, меняют свою наполненность, то Байрону нужна моя консультация…

Но мне было не жалко, и я пригласила Асириуса в лабораторию.

Там он и выложил мне свою идею.

Один из постулатов магической медицины гласит — хирургия первична, терапия вторична. То есть, например, при повреждениях магического контура сначала надо залатать физические повреждения, а потом уже пытаться заниматься контуром, — а Байрону было интересно, что будет, если сделать наоборот.

Я не знала, и у меня не было ни единой мысли о том, что может быть в таком случае. Кроме одной.

Вдруг это каким-то образом поможет Арманиусу?

В конце концов, то, что хирургия первична — это тоже постулат. Не такой незыблемый, как неизменность магического резерва, но всё же…

— Давай попробуем поэкспериментировать? Возможно, следует сначала восстанавливать контур, а потом уже делать операции?