Воздушная гавань - Джим Батчер (2015)

Эфирреалист и его ученица обратили к ней свои взгляды.

— Да? — ответил он.

— Не хочу бесцеремонно вмешиваться, но… о чем вы сейчас говорили?

— О книгах, дорогуша, — ответил Ферус. — О книгах.

Бриджет захлопала ресницами.

— Но у книг вовсе нет души, сэр.

— В отличие от тех, кто их пишет, — парировал Ферус. — Выводя слово за словом, авторы оставляют обрывки и отголоски, какие-то ошметки и подтеки своей сущности.

Помолчав, старик громко фыркнул.

— Весьма неряшливо с их стороны, если вдуматься, — но собери вместе достаточно кусочков, и сможешь подойти к пониманию целого.

— Вы считаете, у библиотеки есть душа, — робко заметила Бриджет.

— Мне нет нужды что-то считать, юная леди, — довольно чопорно ответствовал Ферус. — Я знаю это наверняка.

— Я… теперь понимаю, — сказала Бриджет. — Спасибо, что ответили на мой вопрос.

— Всегда пожалуйста.

Они продолжили путь, следуя за Бенедиктом, и добрались наконец до постоялого двора на оживленном углу улицы, которая вела к торговой галерее близ пристани. На качавшейся у входа вывеске, как это часто бывает, художник изобразил фантастического зверя, который вполне мог существовать в далеком прошлом; насколько знала Бриджет, по некоей неясной причине подобные картинки украшали многие постоялые дворы и в хаббле Утро. «Черная лошадь», — гласили крупные буквы, выписанные ниже. То было название постоялого двора.

Войдя, они оказались в обычной для таких заведений просторной комнате, где подавали еду и напитки, чем-то вроде небольшого паба или харчевни. Потолок тут был действительно низкий, и Бенедикту пришлось пригнуться, чтобы не биться головой о тяжелые балки, которые поддерживали второй этаж. В спертом воздухе харчевни клубился дымок: кое-кто из мужчин и женщин, которые разместились за столами небольшими компаниями, держал в руках трубки с курившейся в их чашечках смесью сушеных растений. И это, вообще говоря, перечило заповедям, изложенным в Высочайшем Руководстве по Эксплуатации. Надо полагать, в глазах Милостивых Строителей курение было довольно тяжким проступком.

Впрочем, хаббл Платформа действительно снискал репутацию места, где о благочестии вспоминали редко. В конце концов, именно здесь разместился Храм путников, а Богу Всевышнему было посвящено лишь несколько маленьких часовен. Всем здесь руководили деловые интересы. И, похоже, в «Черной лошади» дела шли как нельзя лучше.

В общем зале не было свободного места: за каждым столом сидели люди, всего не менее трех десятков человек. По залу бегали две женщины, разнося всяческую снедь и напитки или забирая опустевшие блюда с кубками. В скрытой от глаз кухне вовсю гремела посуда и звучали громкие, хоть и без лишнего жара, голоса. Судя по всему, заведение работало в полную силу, сосредоточенно и слаженно.

— Немного терпения, дамы и господа, — обратился к вошедшим круглощекий человек в довольно криво пошитом сером с искрой сюртуке из эфиршелка-сырца. И лишь произнеся это, он поднял голову взглянуть на них. Бриджет заметила, как его блестящие, близко посаженные глаза вмиг оценили превосходные (и дорогие) наряды Гвендолин и Феруса, — и вот человек уже спешил навстречу, потирая руки и широко им улыбаясь. — У нас тут довольно людно, как видите, но столик очень скоро освободится.

В животе у Бенедикта заурчало так, что было слышно даже в гуле общих разговоров.

— Чудесно, — сказал он.

— А еще, сэр, нам потребуется жилье, — подняла палец Гвендолин. — Нам сказали, ваше заведение вполне подойдет для наших нужд.

Хозяин постоялого двора почесал себе шею.

— Ах, мисс. Все ясненько. Мы будем счастливы наполнить ваши животы горячими кушаньями, путешественники, но, боюсь, все мои номера уже зарезервированы.

— Прошу прощения, — с улыбкой сказала Гвен. — Не уверена, что верно вас поняла.