Венера - Бен Бова (2000)

И тут вопрос отпал сам собой: я увидел капсулу. Она откатилась на несколько десятков метров и остановилась у раскаленной скалы размером с пригородный особняк.

Еще я заметил все те же странные линии, пересекавшие скалу, а от нее переходившие и на спасательную капсулу. Они были слишком длинными и прямыми, чтобы походить на трещины, полученные от падения. И рисунок у них оказался совсем другой.

- Что это за линии? - спросил Фукс.

- Хотел бы и я знать,- откликнулся я.

- Похоже, они отходят от места падения спасательной капсулы.

- Или, напротив, сходятся к нему,- выдвинул я противоположную идею.

- Концентрические трещины от удара? - задумчиво пробормотал Фукс, и я представил, как он сейчас за командным пультом скребет щетинистый подбородок.

- Но их еще больше на сплющенной газовой емкости,- продолжал я.

- Значит, это не трещины.

- Совершенно верно,- ответил я.- Но что тогда?

- Надо искать.

- Верно.

- Мы сжигаем уйму горючего, вися над тобой,- продолжал капитан. Замечание вполне в духе Фукса - он говорил, как хамоватый таксист, которого попросили подождать на углу.

- Через несколько минут сажусь,- объявил я, тем временем пытаясь решить, как получше завести «Гекату» между обломками корабля и спасательной капсулой.

- Сначала проверь капсулу,- говорил Фукс, словно читая мои мысли.- Тогда можно будет подняться и переместиться к гондоле. Цонял? Слышишь меня? К гондоле!

- Хорошо,- отозвался я, вскользь обратив внимание, что уже давно не называю его ни «сэром», ни «капитаном». Не значит ли это, что мы на равных, перешли, так сказать, в иную область отношений: из общественно-социальных в семейно-бытовые? «Пап, ты сколько мне должен за экспедицию? Давай, по-справеддивости, половину!» - «Успокойся, сынок, я тебе ничего не должен». Пиф-паф - и нету Коротышки Хамфриса, безвестного космического героя, сына двух отцов и круглого сироты, награжденного за отвагу пулей в лоб.

Забавные у нас складывались взаимоотношения. Папочка-головорез и сынок-предатель. Перебежчик из вражьего стана. И тут что-то сверкнуло. Я заметил это краешком глаза.

- Что это было? - всполошился Фукс.

- Где?

- Там. Свет.

Мы разговаривали короткими рублеными фразами, как в детской игре «Телеграф».

Я поискал глазами на контрольной панели, сквозь узкий экран обзора. Все вроде бы работало нормально.

- Откуда свет?

- С горизонта,- в голосе Фукса чувствовалась неуверенность.- С востока.

Пытаясь вспомнить, с какой стороны здесь восток, я посмотрел в переднее стекло обзора. Далеко за горизонтом и в самом деле появилось сияние, пробивавшееся сквозь желто-серые пороховые облака. Оно пульсировало, подрагивало, временами прорываясь сквозь облака ярким светом.

- Восход? - предположил я.

- Слишком рано,- фыркнул Фукс.- И потом, здесь Солнце встает с запада.

«Правильно,- вспомнил я.- Так что же означает свет на востоке?»

- Погоди,- сказал Фукс.- У нас тут сообщение с «Третьена» .

«Что им послали с «Третьена?»- ломал я голову. «Преду преждение»,- тут же ответила вторая половинка мозга. И о чем же предупреждение?

Ответ пришел в считанные мгновения.

Голос Фукса прорвался в наушники, как шторм сквозь плотину:

- Еще одно извержение вулкана.

- Еще одно?

- Беспокоиться нечего. Нет повода для лишнего напряжения. Ситуация под контролем,- говорил Фукс, как будто он был министр землетрясений.- Оно за четыреста километров отсюда.

Мне сразу вспомнилось, как в детстве я хотел пойти в магазин за конфетами, находясь в гостях у тетушки, в одной деревне. «Тебе оно надо? - ответила она.- Оно же за четыреста километров отсюда».

Я сглотнул ком в горле и попытался отогнать от себя всякие мысли о Гринбауме с его теорией. Этот венерианский