Вторая смена - Лариса Романовская (2014)

Было дело. В декабре, когда погибла Дорка, мы пытались найти одну семью из Ленкиной прежней жизни, выйти через этих мирских на нужного нам типуса. Состряпали приличную легенду. Дескать, молодая Ленка по воле себя-покойницы раздаривает знакомым всякое немудреное наследство: фарфоровых слоников, вазочки и прочее каслинское литье вместе с палехскими шкатулками. Наскребли по своим сусекам целую кучу восхитительной дряни, заговорили каждую безделушку на удачу, здоровье, счастье и прочие оговоренные Контрибуцией моральные ценности. Вот эти презенты (которые Ленка потом честно и, главное, с пользой дела раздала) и были «закладками». Пользуясь стандартной терминологией – «нерукотворными однозарядными аргументами со сроком годности от трех до пяти лет». Забавное ведьмовство, его еще называют «мелочь, а приятно».

– Слушай, я вспомнила. Только въехать не могу, к чему ты клонишь. «Закладки» – они позитивные, добро в дом приманивают. Так?

– Так да не так… – отзывается с верхотуры эта пародия на электрика. – Мы же в Шварце вместе на одних лекциях сидели. Неужели ты не помнишь?

– Не помню?! Я все помню! У меня профессиональная память, актерская! Я тебе хоть сейчас что хочешь процитирую, ты мне только скажи, по какому предмету?

Я подскакиваю, тщательно следя за тем, чтобы не сбить проклятущим хвостом что-нибудь ценное с тумбочки. Но обходится без катастроф. И вообще, по-моему, хвостик слегонца обтрепался. Я, конечно, его теребила в пылу беседы, и разве что водку им не занюхивала, но все равно… Кажется, тает. Сказать Фоньке или не говорить?

– Не надо на меня так лучезарно сиять, я не профессор Фейнхель, оценку ставить не буду. Ты по истории Темных времен автомат получила. Поэтому не помнишь ни шиша. А я как раз этот билет вытянул, до сих пор чего-то в голове осталось…

Фонька топчется на своей стремянке, как оратор на броневике или еще на какой военной технике. Разве что о светлом будущем России не вещает, уже спасибо.

– В наше время «закладки» заговаривают только на добро. Раньше с ними дело обстояло строго наоборот. Усекла?

– Так это ж Несоответствие! – Я тянусь за водкой, хотя весь наш хирургический набор давно обработан. – Покушение на судьбу мирского от пяти лет, а за наших вообще кольцо с камушками светит. Фонь, ты с дуба рухнул!

– Сама такая… – Фонька показывает мне язык. У него вторая сотня почти за середину перевалила, а он пацан пацаном.

– Это какая такая? – Я нашариваю за спиной подушку – розовую, в форме пошлого сердца, да еще и облепленную Маргошиной шерстью. Такой кидаться – в самый раз. Главное, чтобы Фонька с лестницы не загремел: – Ты на кого тут бочки катишь, млекопитающее? – Я запускаю первый снаряд.

Фоньчик честно перехватывает подушку и даже отфутболивает ее в ответ, я беру на вооружение подвернувшуюся под руку плюшевую образину в форме крупногабаритного игрушечного лося. Лось поражает Фоню в плечо, а потом рикошетит в сторону Марго, зашедшей к нам на огонек. Хорошая собака, славная, веселая! А ну выплюнь мой свитер, паразитка! Где там у нас снаряды? Я, не глядя, перебираю валяющиеся у меня за спиной предметы. Корчу при этом страшные рожи и обещаю Фонечке показать кузькину мать, внеплановое зимовье раков и свет в конце тоннеля.

Валик пушистый, таким промахнуться можно. Чей-то лифчик шелковый, кружевной. Нет, такой плохо полетит, там чашечки маленькие, второго размера. Больше ничего нет? Вот, тряпка какая-то обнаружилась, ура. То есть не тряпка, а вообще что-то непонятное. Боа? Ладно, неважно. Главное, чтобы этим можно было Фоне в чайник засветить.

Замах получается хорошим, сильным. Неопознанная черная фигня красиво летит по дуге, намереваясь впечататься в хохочущую морду Афанасия. Но вместо этого она начинает резко уменьшаться в размерах – как подожженный бумажный самолет. Не долетает до цели, исчезает раньше. Вот зараза, вот ведь скотина!