Юра её назвал «фурсишка». Я теперь лучше помню значение этого слова. Тот, кто живёт от сдачи до сдачи, не может не сдавать плохие эмоции, не знает, как ещё жить в этом мире. Эмоциональная наркоманка. Тётка Тьма – законченная фурсишка. Я никогда такой не стану. Я просто буду жить в Захолустье, всегда или очень часто. Мы с Юрой будем вместе гулять по набережной, ужинать за треугольным столом, смотреть на Экран… Это будут мои лучшие воспоминания!

– Иди от него! Слышишь, ты… Слышишь? Он тебя съест! Многих съел и тебя тоже съест…

Тётка Тьма смотрела на меня… Подмигивала безумными глазами… У неё изо рта пахло кисло… Зубы жёлтые, кривые, одного переднего нет.

Юрина мама говорила, что она несчастная… А Юра на неё злился… Кто меня съест?

– Осторожнее с ним! Экран умных не любит!

Я побежала прочь, от Тьмы, да. Но получалось, что от Экрана. Это он меня съест? Или Юра?

Эта ненормальная не давала мне пройти к пирсу. Я сейчас ещё раз попробую, сейчас развернусь. Сейчас развернусь… Сейчас…

Ой. Впереди та площадь, от которой прямой путь к Юриному дому. Вон уже здание библиотеки видно… А вон и…

– Дым!

– Юра!

Я обняла его, изо всех сил, как в детстве. Когда я была маленькой и боялась звуков пылесоса, я так же сильно обнимала маму или папу. У них был такой уговор: один пылесосит, другой обнимает меня или со мной гуляет. Сейчас мне казалось, что мир вокруг – пылесос! Гигантский, мощный. Не только из-за воплей Тьмы…

Потому что Экран бледнел и мигал! Он становился то почти чёрным, то шёл разводами, похожими на пенистые волны… Из-за этого странного, постоянно мигающего света вода в заливе то сияла серым и серебряным, то казалась угольной, вязкой, как очень свежий асфальт.

Теперь вопила не только Тьма. Её крики доносились до нас очень хорошо, пробивались сквозь остальной шум. Плакал младенец. Выла чужая собака. Кто-то ругался – и я понимала это по интонациям, слова были не очень знакомые.

Я держалась за Юру.

– Пошли домой!

Я попросила, а он предложил. Хором, одновременно.

Мы говорили хором, шли в ногу!

Юра уводил меня – по плитам, по мостику, по ступенькам, подальше от набережной, от канатки, от Экрана, от воплей… Люди бежали к воде, к станции, а мы шли домой, в обнимку. Одни против всех и вообще одни.

На лужайке не было лошади, на витрине книгоубежища опущены белые шторы.

Вывески не горели, небо темнело, как перед грозой, улица была серая, будто зимняя, потому что фонари не зажглись.

Мы поднялись по ступенькам крыльца. Белая гипсовая жаба слегка светилась на фоне тёмного сада – мрачно, зловеще.

Дома никого не было. И не пахло едой. Только травами, свечами… И было холодно, как на даче в дождливый день.

Юрин голос казался очень громким, я ему еле отвечала.

– Дым, чаю хочешь?

– А кофе можно?

– А что это – кофе?

– В вашем мире его нет?

Юра чуть отодвинулся, посмотрел на меня… будто пытался понять, что со мной не так, кто я вообще… Тот ли человек, которого он знает?

Вот и всё… Как, оказывается, легко проговориться. Всего-то и надо – прийти в место, где ты чувствуешь себя защищённо, и там сразу же расслабиться.

И я спросила первая.

– Почему я здесь?

Он не удивился, видимо, понял… а может, не первый раз отвечал на этот вопрос. Или не первый раз встречался с девушкой из другого мира.

– Как я здесь оказываюсь? Почему никто мне не удивляется?

– Мы тебя нашли и сюда пригласили.

Именно так – не «похитили», не «забрали».

– Мы?

– Орден Экрана Милосердия.

Ничего себе поворот. Что ещё за Орден?

– Тайная организация. Мы добываем энергию из других ресурсов… Из вашего мира. Но только в благородных целях!

– То есть вы забираете ресурс, который у нас там не нужен? Как пластик в переработку? Вам что, своего мало? Или вы за экологию… эмоциональную?