Когда порвется нить - Никки Эрлик (2022)

– Коринфские храмы на вершине башен на самом деле были вдохновлены памятником в Афинах, – объяснял Бен.

– У тебя на все случаи жизни есть интересный факт, – улыбнулась Эми.

– В основном из области архитектуры, – сказал Бен. Подавшись вперед, он по-профессорски поднял указательный палец и произнес с британским акцентом: – Знаете ли вы, что в Центральном парке около десяти тысяч скамеек? И примерно половина из них усыновлена.

– Я полагаю, что «усыновление» скамейки требует значительного пожертвования в пользу парка? – спросила Эми.

– Около десяти тысяч долларов. – Бен засмеялся. – Но за этот взнос ты сможешь повесить на скамейку табличку с любой надписью, что довольно круто.

Эми обернулась, чтобы посмотреть, украшена ли их скамейка мемориальной доской.

– О, эти скамейки у озера были одними из самых популярных, – заметил Бен. – Они были распроданы много лет назад.

И действительно, Эми нашла слова Э. Б. Уайта, выгравированные на тонком листе металла, прикрученного к деревянной панели позади нее: «Я встаю по утрам, разрываясь между желанием спасти мир и желанием наслаждаться миром. С таким настроением трудно строить планы на день».

В течение нескольких недель после свидания в парке Эми и Бен стали проводить много времени вместе. Бен водил ее на экскурсию по своим любимым зданиям и достопримечательностям, Эми приглашала его во все свои любимые книжные магазины. Она присоединилась к нему на мероприятии #СплетенныхВместе на Таймс-сквер, а он посетил ее класс в День карьеры, и Эми восхитилась его легкостью в общении с учениками.

Благодаря письмам они уже сблизились на расстоянии, поэтому, оказавшись рядом по-настоящему, почти сразу почувствовали себя удобно и спокойно, не испытывая типичной напряженности раннего ухаживания. Они оба знали, что ставки в их зарождающихся отношениях выше, чем у других, но Эми чувствовала, что ее переполняет то же острое желание, которое одолевало ее на свадьбе Нины. Ее будущее с Беном – будь то кратковременный роман или что-то более продолжительное – в то время было еще неясно. Она лишь знала, что хочет воспользоваться этим шансом и посмотреть, к чему это может привести.

Конечно, Эми не забыла ни своего первоначального малодушия, ни мучивших ее страхов. Она беспокоилась, что может оказаться недостаточно сильной для Бена, что она не всегда будет той женщиной из ее писем, порой погружаясь в тревоги, боясь будущего и сердечной боли, которую оно принесет.

И Бен все видел и понимал. Приглашая Эми на ужин с родителями, он сказал:

– Они будут рады познакомиться с тобой, и я буду рад, если ты познакомишься с ними, но я не хочу спешить, если тебе это неприятно. Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя в ловушке.

«Он выбрал слово „ловушка“, – подумала Эми, – явно подразумевая нечто большее, чем просто один обед».

Но она согласилась, она хотела познакомиться с его семьей. И она сидела напротив родителей Бена за столом и обменивалась историями о школьных «сражениях»: Эми пришлось однажды коротко подстричься из-за нечаянно прилипшей к волосам жвачки; отец Бена потерял под ботинками учеников три пары очков; разгневанные родители дважды грозились уволить его мать за неуспеваемость их детей.

Пока мать Бена нарезала кофейный торт, Эми заметила, как та бросила взгляд на сына, и Эми узнала тот самый взгляд, который она сама бросила на Нину, когда впервые встретила Мору, почти три года назад. Этот взгляд говорил: «Мне нравится эта девушка. Она тебе подходит».

В этом взгляде были волнение, радость, а главное – надежда, и Эми поняла, что речь идет уже не только о ней и Бене. Она знала, что Бен долго боролся с желанием поделиться правдой со своими родителями, но в конце концов рассказал им только осенью. Эми раздумывала, смотрят ли родители Бена на нее сейчас и думают ли они, что все их мечты – будущее счастье их единственного сына, возможность увидеть внуков – быть может, связаны с ней.