Стеклянный цветок (Сборник) - Джордж Мартин

Тахиону хотелось бы думать, что он разделяет непредвзятое отношение Хартманна к джокерам, но это не совсем так. Да, он трудится не покладая рук в своей клинике, и никто не упрекнет его в недостатке сострадания, причем сострадания искреннего. Многие джокеры считают его святым, героем, но мне известно другое. Где-то в глубине души он считает свою самоотверженную работу в Джокертауне искуплением. Он изо всех сил старается скрывать это, но даже после всех этих лет в его глазах видно отвращение. Мы с доктором Тахионом знаем друг друга четыре десятка лет, и я твердо убежден, что он питает ко мне искреннюю привязанность, но никогда, ни единой секунды, я не чувствовал, что он считает меня равным себе, чего нельзя сказать о Хартманне. Сенатор, напротив, общается со мной как с обычным человеком, точнее, как с политическим лидером, от которого зависят голоса его избирателей. Для доктора Тахиона я навсегда останусь джокером. Интересно, чья это трагедия — его или моя?

Тахиону ничего не известно о моем недуге. Наверное, этот симптом свидетельствует о том, что наша дружба так же больна, как и мое тело. Он уже давно не мой личный врач. Мой врач — джокер, как и мой бухгалтер, мой адвокат, мой брокер, даже мой банкир: с тех пор как «Чейз» избавились от меня, мир изменился, и я в качестве мэра Джокертауна обязан личным примером поддерживать борьбу с дискриминацией, коль скоро я ее и затеял.

Нам только что дали разрешение на взлет. Лихорадочное рассаживание по своим местам закончено, все застегивают ремни. Похоже, мне никуда не деться от Джокертауна: рядом со мной сидит Говард Мюллер — кресло специально подгоняли под его девятифутовый рост и немыслимо длинные руки. Он куда лучше известен под прозвищем Тролль и возглавляет отдел безопасности в клинике Тахиона, но я отмечаю, что он не уселся рядом с Тахионом среди тузов. Остальные трое делегатов-джокеров: отец Кальмар, Кристалис и поэт Дориан Уайльд — сидят здесь же, в центральной секции салона первого класса. Что это: совпадение, предрассудок или стыд? Боюсь, жизнь в шкуре джокера сделала нас всех слегка ненормальными. Политики, наши и ооновские, сбились в кучку справа от нас, тузы — спереди (тузы явные, разумеется) и слева от нас. Но я вынужден прерваться: стюардесса попросила меня поднять откидной столик.

Мы в воздухе. Нью-Йорк и международный аэропорт имени Роберта Томлина остались далеко позади; впереди нас ждет Куба. Судя по тому, что я слышал, пребывание там будет легким и приятным. Гавана — почти такая же Америка, как Лас-Вегас или Майами-Бич, хотя значительно более развращенная. У меня вполне могут оказаться там друзья: очень многие джокеры-артисты, заработав стартовый капитал на подмостках «Дома смеха» или «Хаос-клуба», отправляются в гаванские казино. Однако мне следует держаться подальше от игровых столов: невезение джокеров уже вошло в пословицы.

Как только на табло гаснет призыв «Пристегните ремни», тузы поднимаются в салон первого класса. Я слышу, как сверху доносится смех Соколицы, хорошенькой малышки Мистраль, которая похожа на школьницу-отличницу, если только не облачена в свой летный костюм, громогласного Хирама Уорчестера, Асты Лензер — примы Американского балетного театра, которая взяла себе псевдоним «Фантазия». Настоящие сливки общества, и Тахион тоже вращается в их гуще. Интересно, его привлекают тузы или женщины? Даже моя дорогая Анжела, которая после этих двадцати с лишним лет все еще искренне любит его, признает, что как только дело касается женщин, Тахион начинает думать исключительно членом.