Спасения нет - Питер Гамильтон (2019)

— В случае, если Аднан закончит в ближайшие восемь минут, воды тебе на душ останется достаточно, — сказал Тай.

— Отлично!

Он сделал первый шаг, ожидая приступа похмельной головной боли, и с облегчением обнаружил, что обошлось. Хоть какой–то плюс от зеро–нарка.

— Ларс! Эй, Ларс, ты не спишь? Пить хочешь?

По правде сказать, он не мог вспомнить, когда и кто из них давал этой дубине поесть или напиться.

Трудно было не заметить иконку календаря на дисплее контактных линз. Времени прошло порядком. Так что пора серьезно, трезво поговорить с Аднаном, поскольку уже ясно, что ждать, пока все само рассосется, не вариант. Надо заставить Тронда выбить у Клодетты денежки ее траст–фонда. Честно говоря, Олли не видел, в чем проблема. Она подсела на наркоту покрепче Тронда, а это кое о чем говорит. Олли до сих пор вздрагивал, вспоминая, как переменился его друг.

Дверь зимнего сада была распахнута настежь. Он вошел. Увиденное дошло до сознания несколько секунд спустя. А потом он стоял на четвереньках, выворачиваясь наизнанку в промежутках между бессвязными воплями, потому что в памяти вышибло пробку и все вчерашнее ударом кувалды шарахнуло его по нейронам.

Это вовсе не наведенный нарком бред. Когда дом перестал принимать нижнюю сеть, они смотрели обычные новости о накатившей на планету волне. Люди плавились, их мышцы растворялись, врастали в жутко разбухшие торсы. Конечности усыхали, а ребра расширялись и склеивались в жесткий защитный панцирь поверх мутировавших органов. У кого это далеко зашло, в череп втягивались и глаза, и уши; тем чудищам, в каких они превращались, все это было без надобности. И так везде, под всеми щитами.

«Окукливание», — назвали это перепуганные ведущие новостей. Тела жертв модифицировались в коконы, готовясь провести вечность на летящем к концу времен «Спасении жизни». Контактные линзы показывали ему людей, безнадежно изуродованных за одну ночь; они лежали на кроватях — беспомощные, с усохшими конечностями, не в силах шевельнуться — и медленно теряли сознание. Обездоленные семьи собирались вокруг, им осталось только плакать. Богатыми занимались парамедики высшего класса с озадаченными, испуганными лицами; среднему классу санитарные службы вводили седативные и пытались выбить место в больнице; совсем бедным оставались священники, молитвы и цветочные венки, кое–кому делали акупунктуру, прокалывая мерзкие опухоли. Этим еще посчастливилось.

Страх, завладев улицами, вызвал сотни бунтов. Олли с Аднаном в тошном отчаянии смотрели передачу из Каракаса: замершая в нерешительности военизированная охрана против окруживших клинику новоявленных антиоликсистов. Окукленных — иногда еще в сознании, кричащих — выволокли на площадь перед больницей. Разожгли большой погребальный костер, и пламя испускало жирный чад, когда люди с замотанными от дыма лицами швыряли в него живые коконы. Некоторых родственники пытались отстоять, вступали в бой с перепуганной толпой. Эти были обречены на поражение.

Случившееся в Каракасе распространялось по всему земному шару. Люди боялись заразиться от коконов, и этой первобытной паники ничуть не унимали успокоительные заверения властей. В маленьких городах было хуже. Множество беженцев из сельской местности истощили запасы. Раздражение в адрес чужаков в сочетании со страхом окукливания дало взрывчатую смесь. Костры разгорались один за другим.

«Всекомменты» дружно твердили, что окукливание грозит только имеющим в организме К-клетки, и потому больницы осадили толпы людей, требующих удаления имплантов. Против этих, спешащих избавиться от чужих клеток, чем бы то ни грозило здоровью, пришлось вызвать военизированные службы и полицию. Пошел вал роликов и картинок с инструкциями «прооперируй себя сам».