Спасения нет - Питер Гамильтон (2019)

— Брось, Дел! Корабль поколений биоформирует планету. Планета высылает сотню–другую новых кораблей поколений, после чего мы ее бросаем. Каждый корабль повторяет это снова и снова — до бесконечности, до тошноты. Без изменений. Мы заперты в клетке Мебиуса и не можем из нее бежать, потому что бегство и стало нам клеткой. Великие святые, что бы мы совершили, если бы не надо было все время бежать! Мы построили поддельный мир, Дел: поддельную жизнь, поддельную культуру. Легко ли в такое поверить? Мы не сознаем, чем обладаем, потому что без этих способностей никогда не жили. А представь, что было до вторжения оликсов, и сравни с нами сейчас. Ваян — целая планета, населенная несуществующей цивилизацией. А отдай мы все силы и способности, чтобы построить что–нибудь для себя? Подумай, какими бы мы стали!

— Нет, — серьезно возразил он. — Ты не права. Выход есть — и это мы, ударная группа. Каждая планета человечества не только засевает новые планеты, но и создает бойцов вроде нас. Настанет день, когда мы объединимся в армаду и снесем оликсов. Мы вырвем человечество из порочного круга.

— Сумеем ли? У нас было десять тысяч лет, Дел. А мы всё на том же месте: удираем в страхе. Если не думать, что всех нас уже изловили и окуклили оликсы.

— Не смей так думать. Ничего нас не изловили, Джулосс ведь был основан кораблем поколений. А сколько их мы отправили!

— Ну, пусть даже так: второе, что меня мучит, — это наша стратегия: беги, потом дерись. Ты заметил реакцию Финтокса на нашу экспансию?

— Ну… моя инфопочка не сумела перевести его вскрика.

— Потому что это была не речь. Именно что крик изумления. Ужаса. И правильно, потому что мы погубили галактику, Дел. Еще сотня тысяч лет, и мы пронесемся сквозь все звездные системы и все засеем своей ДНК. На них уже не разовьется ничего нового, свежего. Всюду, где возможна жизнь, это будет наша жизнь. Земная ДНК коварно проникнет повсюду. Мы стали чумой, проклятием вселенной.

— Ну и что? Мы перехватили ее у оликсов. Мы побеждаем.

— Разве?

— Если в галактике останемся только мы, тогда и тем «богом в конце времен» тоже будем мы.

— Ради святых, Дел! Нет у конца времен никакого бога, даже если вселенная и вправду циклична. Хуже того, если она циклична и бог в ней действительно возникает, до него миллиарды лет дерьмового мира. Это ничего не значит. Ничего!

— Так вот как тебе все это видится. И ты это поняла на выпускном экзамене?

— Да. Полная тщета. И меня это сломало, Дел. Я была совершенно сломлена. Да такой и осталась, в сущности. Я просто выживаю на развалинах.

— Сигнал Святых…

— Ох, Дел, не надо. Это легенда, сказка, которую взрослые рассказывали нам на ночь, чтобы деткам лучше спалось. А теперь мы взрослые.

— Святые нас не подведут, — упрямо проговорил он.

— Где же тогда этот их сигнал? Мы ждем десять тысяч лет. Может, они его и не отправили. В глубине души все это сознают. Просто не говорят вслух. Но вот мы, как все ударные группы, пытаемся установить локацию врат. Зачем, если надо просто ждать сигнала от Святых?

— Затем, что мы отстаем. Галактика огромна. Ты же помнишь, чему нас учили: Сол практически в стороне от основной массы галактики, на окраине. Значит, статистически анклав оликсов должен оказаться впереди волны человеческой экспансии. Если Святые послали сигнал, он еще не принят, потому что до сих пор нас опережает. Но мы летим к ним, Ир, мы летим.

Она с жалостливой улыбкой погладила его по щеке.

— Вот почему я до сих пор здесь и кое–как сохраняю здравый рассудок — благодаря тебе, Дел. Ты — мой надежный утес, мой мир. Я живу ради тебя. Не ради дела, не ради бессмысленных академических прожектов, которым себя посвятила. Ради тебя. Я люблю тебя, Дел.

Он взял в ладони ее большую круглую голову, поцеловал.

— И я тебя люблю. И докажу, что ты ошибаешься.

— Больше всего на свете на это надеюсь.