Фантом - Анастасия Баталова

— Да брось ты дурака валять. Ешь. Ты тощая стала, как чёрт знает что, как чупа-чупс. Одна голова осталась. Раньше лучше было…

Оливия нерешительно взяла из пластиковой коробочки маленький кусок торта. Взглянув на него с тоской, она медленно поднесла его ко рту и обреченно, значительно откусила чуточку. Точно пригубила смертельный яд.

— Ну что, не умерла? — спросил Артур с ласковой насмешкой.

Оливия почувствовала, что она всё ещё жива, торт очень вкусный, шоколад тает на тёплых губах, чай цвета йода наполняет комнату густым ароматом. Это было хорошо. Она улыбнулась. Артур захрустел своим куском.

— Красивая баба, — сказал он вдруг, указывая на стену, где висела рядом с тем местом, откуда сорван был портрет, нарисованная Оливией купальщица, что собиралась повернуть голову. — Подаришь мне?

Оливия радостно встрепенулась. Внимание возлюбленного к творчеству обрадовало бедняжку чрезвычайно. Теперь пустяком казалось даже то, что люстра нравится ему гораздо больше её фигуры, ведь — о, счастье! — он признал её художественное дарование.

— Конечно! — воскликнула она, снова запрыгивая на диван прямо в кедах, ей хотелось поскорее снять картину. У неё не возникло ни малейшего колебания отдавать её или нет, хотя прежде очень многие друзья, включая Люцию, просили подарить «Купальщицу» и она всем отказывала. Оливия считала её своей лучшей работой.

И тогда Артур решил, что это самый подходящий момент. Он собрался с духом…

— У тебя есть тут мои портреты? — спросил он как будто бы в тему.

— Что?! Э… С какой радости? — от смущения или от испуга у Оливии иногда вырывались грубости.

— Ну… Не знаю… — смутившись тоже, пробормотал Артур и отвернул лицо.

— Нет у меня никаких портретов, — сказала Оливия, чувствуя, что краснеет. Она спрятала портрет безотчётно, это было самое первое, скорее интуитивное, нежели продуманное решение, порыв, эмоция… Во-первых, девушка беспокоилась, что портрет недостаточно хорош и может не понравиться Артуру, а во-вторых ей было бы очень стыдно сознаться перед ним самим в том, что она рисует его по памяти; ведь это, пожалуй, даже интимнее, чем поцелуй, эротичнее и нежнее, чем самое волнующее прикосновение. Это вдохновение, оно затрагивает гораздо более тонкие струны души… и гораздо более глубокие.

Артур тоже это понимал; не разумом, сердцем. И поэтому, наверное, впервые услыхав о портрете, смутился как не целованный мальчик. Он никогда не страдал от недостатка женского внимания, оно доставалось ему легко, он определённо обладал харизмой, шармом, и очень многие девушки так или иначе выражали свою симпатию к нему, но никто ещё не рисовал — это было самое необыкновенное проявление чувств, которое он встречал по отношению к себе, и, сам того ещё до конца не осознавая, он очень высоко оценил его.

— Ну нет так нет. — Артур был заметно разочарован.

Допили чай. Время позднее — пора расходиться по домам. Вышли на двор. Небо начало постепенно очищаться от облаков и в некоторых местах проступило его тёмное ровное полотно, осыпанное мелкими блёстками звёзд.

— Знаешь, что, — сказал вдруг Артур, — у меня где-то была звёздная карта, хочешь, я покажу тебе твоё созвездие?

Оливия кивнула.

Сходили за картой. Она представляла собою два наложенных друг на друга картонных диска, на одном из которых, верхнем, была круглая прорезь; его нужно было вращать относительно нижнего, ориентируясь на отметки по краям, и при правильном их совмещении — время года, дата — астрономическое небо в прорези появлялось таким, каким его можно было наблюдать в данный момент.

Картой Артур пользоваться не умел. Он вертел её и так и сяк, суетился, подсвечивал диск зажигалкой, стараясь прочесть мелкие обозначения. Оливия принялась помогать ему, они склонились над картой оба, но всё равно то, что они видели на небе, ей почему-то ни в коей мере не соответствовало.