Фантом - Анастасия Баталова

Наручные часы показывали три. Пуговиц на его рубашке не хватало, а на бледной худощавой груди между распахнутыми полами виднелись длинные широкие царапины. Словом, вид он имел странный, причем явно не внушающий доверия. Его только что выгнала из дома девушка, с которой они прожили вместе целых пять месяцев.

Подойдя к краю тротуара, Михалыч с надеждой вгляделся в пустое полотно ночного проспекта. Тотчас тронулась и подползла к нему стоявшая неподалеку чёрная побитая девятка. Жадный бомбила караулил позднюю публику подобно хищнику в укрытии.

Справившись о цене, Михалыч захлопнул дверцу и махнул рукой. Бомбила не уехал сразу. Он посмотрел на попавшего в переделку парня из-за опущенного стекла с явным сожалением. Спросил:

— А за сколько поедешь?

Михалыч выудил что-то из заднего кармана брюк и показал бомбиле.

— Ладно, садись, — нехотя согласился тот. Его душу, видимо, ночные автострады очерствили не окончательно и участие было ему не чуждо.

Михалыч влез на заднее сидение, поставив рядом свой полиэтиленовый пакет в спешке набитый снова теперь холостяцкими пожитками. Разговаривать ему совсем не хотелось, однако он чувствовал себя обязанным и потому напрягся, мысленно настроив себя на поддержание какой-нибудь совершенно ненужной дорожной беседы. Но бомбила, к счастью, молчал. И Михалыч был ему за это особенно благодарен. Случаются иногда в жизни такие моменты, когда ты ничего не можешь делать кроме как сидеть, привалившись к стеклу ночного такси, и смотреть как плывут мимо огни.

2

Проснулся Михалыч от звуков обычной утренней коридорной возни: почти все обитатели коммунальной шести-комнатной квартиры собирались на работу. Из кухни аппетитно пахло оладьями. Раздался формальный короткий стук в дверь и, не дожидаясь ответа, в комнату сунулось широкое улыбающееся лицо Веры Павловны, квартирной хозяйки.

— Никак опять вернулся? — спросила она просто.

Вера Павловна была не лишенная шарма дама за пятьдесят, очень толстая и всегда весёлая. Она разрешала Михалычу в порядке исключения курить в комнате, изредка делала это вместе с ним, брала с него плату не всегда по графику, входя во всевозможные «трудные положения» и потому считалась его другом.

— Оладьев хочешь? — она кивнула в сторону кухни, откуда выплывал, стелясь по коридору, ароматный чад.

Михалыч помотал головой. Он не был голоден. Он курил лёжа, положив вторую руку под голову и стряхивал пепел в консервную банку стоявшую на полу возле тахты. Происшествие прошедшей ночи приковывало к себе его мысли. Точно дыра на обоях, ей богу: как ни старайся не замечать, а всё равно поневоле остановишь взгляд. Вера Павловна незаметно исчезла. Она обладала довольно редким и поистине удивительным свойством — никогда не оказываться лишней. Какое-то загадочное внутреннее чутье всегда безошибочно подсказывало ей, когда следует уйти, а когда — остаться. Михалыч ценил её за это особенно сильно: он терпеть не мог назойливых людей и сам никогда не навязывался.

Стена над тахтой была до самого потолка беспорядочно обклеена календарями и журнальными разворотами с видами моря, древних храмов и иноземных шедевров современной архитектуры. Всю жизнь Михалыч мечтал о далёких путешествиях, но никогда не предпринимал серьёзных попыток эти мечты осуществить, придумывая для себя различные отговорки: дорогие билеты, бумажная волокита с загранпаспортом, риски при авиаперелёте и тому подобное — выходные или отпуск он проводил валяясь на диване дома и не выезжал никуда дальше пикниковой зоны вокруг города. А пенистые водопады, парящие в молочном тумане пагоды и ветреные побережья океана оставались пока только заставками рабочего стола Windows.

Михалыч оставался в комнате до тех пор, пока в коридоре окончательно не стихли отзвуки последнего из уходящих соседей.