Иезуит - Татьяна Герман (2021)

Слава Господу, способность мыслить ко мне уже вернулась. И потому план пришел в голову сразу.

— Есть идея. Коли ты мне поможешь, проблема будет решена.

— С радостью, — тут же ответил он. — Говори, что надо делать.

— Пошли сейчас же людей к пасечнику и торговцу красками. Пусть разбудят их, переплатят хоть втрое, но раздобудут пять фунтов воска и горшок белил.

— Что ты задумал?

— Увидишь. А сейчас скажи: ты уверен в своих людях? Они не выдадут?

— Я всех привез из Мантуи, они служат мне много лет. Хотя, если их будут пытать…

— Не будут. Главное, чтобы никто из них по собственной инициативе не донес на нас.

— О, за это ты можешь быть спокоен, — улыбнулся Филин.

К часу пополуночи наши гонцы вернулись со всем, что я заказывал. И закипела работа. Мне пришлось непросто, но ставкой в игре была жизнь, и я терпел. Ведь схвати меня инквизиторы — и во время пытки может не хватить времени переселиться в тело одного из них.

Что было дальше, я знаю из рассказа Роберто. На рассвете нагрянули инквизиторы — всем было известно, что с того времени, как он поселился в Риме, я останавливаюсь у него. Мне польстило, что явился сам генеральный комиссар трибунала Винченцо Макулани.

— Да, — ответил Филин. — Епископ пришел поздно вечером и сразу же ушел в спальню. Утром мы обнаружили его мертвым, должно быть, он отравился.

— Прошу меня простить, Ваше Высокопреосвященство, но я обязан убедиться в этом лично. Ни в коем случае не подвергаю сомнению слово кардинала, но Ваше Высокопреосвященство знает — таков порядок.

— Конечно, — милостиво кивнул Бантини. — Тело епископа находится в моей часовне, я как раз собирался туда. Прошу следовать за мной, синьоры.

Вот когда пригодилось иезуитское умение вызывать в себе полную безучастность. Я слышал топот множества ног, но меня это нисколько не волновало: я уже вошел в то состояние, когда отрешенный от действительности человек ни о чем не думает и почти не дышит.

Инквизиторы приблизились и сгрудились вокруг гроба, в котором я лежал. С минуту было тихо, затем послышался голос Макулани:

— Благодарю, Ваше Высокопреосвященство. Теперь я со спокойной совестью напишу отчет о смерти епископа.

Я слышал, как шаги удалились и замерли вдалеке, но лежал неподвижно, пока Роберто не вернулся.

— Вставайте, синьор покойник, — со смехом сказал он. — Они уехали, я проследил в окно. Ты так хорошо вжился в роль, что в какой-то момент я и сам начал сомневаться, не труп ли передо мной.

Сбросив с себя оцепенение, я сел в гробу. Попытался открыть глаза и замычал.

— Сейчас, — заторопился Филин. — Потерпи немного, сниму с тебя воск, а потом и белила отмоешь.

Вы уже поняли, дорогой Джон, что, дабы больше походить на покойника, я велел обмазать себя разведенными белилами, а сверху лицо и руки мне натерли горячим воском. Сам я не мог себя видеть, так как глаза мне заклеили, но Роберто сказал, что от трупа отличить меня было невозможно.

— Удивительная история! — воскликнул викарий.

— Вы про воск?

— Про него тоже. Да уж, Майкл, вы прожили интересную жизнь.

— И не одну, — усмехнулся Голд. — Впрочем, рассказал я пока далеко не все.

— Прошу, продолжайте, если вы не утомились.

— Нет, все в порядке. Впрочем, даже не соображу, что еще можно поведать о том периоде моей жизни. Не зная, куда податься, я прятался у Роберто еще несколько дней. Мы решили доверить нашу тайну отцу Бернардо, и тот предложил изящный выход. В документах иезуитов он, естественно, записал, что Стефанио Надьо, епископ Треви, умер. Но зато там не было отмечено, что это то же самое лицо, что и Иштван Надь, вступивший в орден в 1611 году. Как-то так получилось, что кардинал Вералли, сменивший мне имя, не упомянул об этом в иезуитских бумагах.