Дочь реки - Елена Счастная (2020)

— Не вышло из меня для тебя хорошей жены. Я чуть не погубила тебя. Хочу вольной быть от твоих оков. И чтобы ты был волен. Ты князь. Ты должен сильным быть и мыслить ясно. Я не хочу быть дурманом. Отпусти.

Он протянул вдруг руку. Гроза посмотрела на нее, не зная, что делать. Замерла, задыхаясь в стуке взбудораженного сердца, рассматривая изгибы его ладони, тонкие линии, что переплетались так хитро, тянулись длинно и уверенно от края до края. Гроза опустила свою кисть на нее. Владивой подержал немного, словно взвешивая, поднес к губам, коснулся легонько самых кончиков пальцев, а после, стянул супружий перстень, который Гроза надела только лишь для встречи с ним. А до того не носила долго.

— Пойдем, — уронил и направился прочь из хоромины, по пути захватив мантию, подбитую куньим мехом.

Они спустились в людный двор, где толклись, еще не решаясь входить, весечане, что прибыли с ней и Рарогом. Тот стоял среди кметей, которые все же сгрудились вокруг, то ли любопытствуя, то ли угрожая слегка. Текли между ними разговоры даже, да в тепло изб пока никто чужаков не приглашал. Мужики мерзли помалу и злись, конечно. Все расступились, пропуская Владивоя, который, ни на кого не глядя, спустился с крыльца и повернул вдоль теремной стены на дружинное поле. Гроза, продолжая семенить за ним, встретилась взглядом с Рарогом — и тот поспешил следом.

Много собиралось теперь видоков — для чего — неведомо пока. Но Владивой явно что-то задумал — и холодом мазало по спине от мыслей разных, противоречивых. У ристалищ тоже оказалось много гридей. Они все повернули головы к появившейся вдруг на дворе гурьбе. Но Владивой и теперь мимо прошел. Только махнул воеводе Вихрату, который был тут, как обычно с утра. Вся вереница людская нырнула под сень уже потерявших листву лип. Дорожка повела дальше, к святилищу Перуна, что скрывалось в самой глубине рощи, в окружении дубов, которые высоко поднимали свои верхушки над остальными деревьями.

Тихо завывал ветер в круге частокола. Юркал в проем ворот и растворялся, ударив в лицо. Владивой первым вошел на капище. За ним — Вихрат.

— Ты ведь жрец Перуна, воевода, — зычно проговорил князь, как все встали вокруг, теснясь к бревнам ограды.

Тот кивнул, подходя ближе. И сам приглядывался к правителю, верно, пытаясь понять, что тот скажет в следующий миг. Владивой поднял руку и раскрыл ладонь, на которой лежал перстень Грозы. Со своего пальца он снял почти такой же и, сложив их вместе, встряхнул, прислушиваясь, как звенит серебро. И так ясно звук этот разнесся по тихому в ожидании капищу. И даже лик Перуна, склонившего над князем дремучую голову в шапке с широким околышем, как будто омрачился еще пуще.

Владивой положил на требный стол один перстень и повернулся к Вихрату.

— Руби.

Тот брови вскинул, как будто не понял, что от него хотят. Или решил вдруг, что князь тронулся умом. Но ладонь его все же легла неуверенно на оголовье висящего на поясе топора.

— Зачем, князь? — спросил он осторожно и отчего-то оглянулся на Грозу.

— У тебя есть топор, я тебе велю — вот и руби, — усмехнулся Владивой.

Вихрат вдохнул тяжко и подошел к требищу, снимая оружие с пояса. Замахнулся коротко, взглянув на чур Перуна и опустил точным тяжелым движением на поблескивающий перстень. Тихо звякнуло — и сердце подпрыгнуло до самого горла. Две серебряных дуги разлетелись в стороны от удара, а Владивой положил на стол второе кольцо. Указал на него взглядом. Воевода рассек его тоже и замер, сжимая топор в опущенной руке.

— Тем я перед ликом Перуна и перед взорами всех, кто собрался здесь, — заговорил Владивой, обращаясь к онемевшей толпе, — говорю, что Гроза Ратиборовна больше не жена мне. Все обряды, что нужны еще, будут справлены в святилище богинь. Надеюсь, что они простят меня за то, что я поторопился сломать перстни. Да дело не терпит. Слишком долго и без того терпелось… Зря сделалось.