Я слышу, как ты дышишь - Остин Марс (2019)

— Это очень, очень странно. Никому об этом не говорите. Я съезжу в храм Золотого и спрошу жрецов о вас, может быть, они что-то знают. Я бы вас взял с собой, но туда не пускают женщин. Кстати, на будущее, — он взял один ботинок и со смесью досады и смущения посмотрел на Веру: — Если вы опять когда-нибудь решите меня разуть, я конечно надеюсь, что этого никогда не случится, потому что это ужасно неприлично, но зная вас… лучше перестраховаться, в общем. Будьте осторожны, каблук снимается, — он отстегнул каблук и показал тонкие прорези с цветными камешками и металлическими полосками, — часть лезвий отравлена, так что лучше не трогайте, а если тронете, то очень осторожно, а если порежетесь, то будите меня, если я мертв, то сразу к Доку или к ближайшему врачу, если никого рядом не будет, то амулет… покажите ваши амулеты, — Вера достала горсть своих амулетов, он прищурился: — Третий слева, с моего лева, да, этот. Его на пол бросаете и каблуком давите, и к вам телепортом отправляется врач. Все ясно?

— Ясно, — закивала как болванчик Вера, улыбнулась: — А что неприличного в снимании обуви?

Министр на миг замер, закрыв глаза, выдохнул и продолжил обуваться и шнуроваться. Вера продолжала ждать ответа, он наконец посмотрел на нее и вздохнул:

— Вы не понимаете?

— Нет.

— Тогда просто поверьте, это неприлично.

— Что еще неприлично? — заблестела глазками Вера, он буркнул:

— Все неприлично.

Она изобразила отличницу-промокашку:

— Но ведь приравнивание "всего" к "неприличному" нивелирует само понятие неприличности!

— Ладно, смотреть — прилично. Но если не долго.

— В смысле? — Вера перестала прикидываться и уже всерьез округлила глаза, министр встал и пошел за стол, взял папку и с усталой иронией кивнул:

— В прямом, да, вы правильно поняли. Мужчина может смотреть на женщину прямо, три секунды. Четыре — уже неприлично, за долгий взгляд на женщину его семьи старший мужчина может вызвать на дуэль, это оскорбление. Смотреть долго можно на артисток, но в империи они приравниваются к проституткам, во всех остальных случаях мужчина при разговоре должен изучать костюм женщины или окружающую природу, а лучше вообще свои ботинки, но разговаривать долго тоже неприлично, встретились — привет-привет, как погода-отлично, как здоровье отца-прекрасно, пока-пока — все, пообщались. Больше с ними, на самом деле, и говорить не о чем, поэтому существует поэзия.

Вера невольно прыснула от смеха и тут же сжала губы, пытаясь сделать максимально постное лицо. Министр изобразил мрачную мину: "давайте, тренируйте свое остроумие, я готов", Вера прижала одну руку к груди, а второй драматично повела в воздухе, с надрывом читая:

Ах, как апрелен этот шмель!

В этот прекрасный день весенний,

Повсюду аромат тефтельный,

Оленей сводит он с ума!

Министр смеялся, закрыв лицо руками, Вера раскланивалась воображаемой аудитории, пошла обуваться и подошла к столу, села напротив министра и шмыгнула носом, сочувственно спрашивая:

— Никогда так больше не делать, да?

— Делайте, — не прекращая смеяться, кивнул он, — творите что хотите. Хотите — деритесь на рынке, хотите — оставляйте миллионы в лавке специй, хотите — кормите нищих полукровок. Что угодно. Если кто-то будет против, скажите — я разрешил. Всех посылайте ко мне, я разберусь. Продолжайте.

Вера прокашлялась и опять изобразила пафосный жест:

Красоток жарких огладив станы,

Я лица щупать уже не стану,

Мне нужен перед и очень

Мне нужен зад.

В графине водка, в бокале пиво,

И все красотки мои красивы,

Пока в стакане вода, а в воде — глаза.

Он окончательно улегся на стол от смеха, выпрямился, вытер глаза и посмотрел на часы, сказал:

— Вера, черт… зачем я сюда пришел?

— За дыхательной гимнастикой, — сурово нахмурилась она, он качнул головой: