Малая - Алёна Воля (2021)

Из плюсов — забота, защита, внимательность, уверенность в том, что желанна. Она все еще до конца не понимала, любит ли ее Вадим или ему просто уютно с ней? А потому это слово стояло со знаком вопроса. Главным пунктом было: он мой. Просто и лаконично. Но на чаше весов сие играло самую важную роль, как ни странно.

Еще Лону очень смущали странные перепады настроения Разумовского. Периодически стала появляться некая натянутость, что ли. Она догадывалась, что это связано с его желанием ребенка, но до конца уверенности не было. Он, после начала очередных месячных, вдруг озаботился вычислением периода овуляции. Попросил измерять температуру. Там. Признаваться в том, что пьет таблетки, не хотела, а потому пришлось мириться и с этим.

Одним словом, несмотря на вполне положительный окрас их отношений, чувство неудобства присутствовало, затягивая все незримой душной пеленой. Вот так и появился список.

Вадик вернулся в тот день в обед. Пока Илона разогревала и накладывала еду, не обратила внимания на то, где он и чем занят. Поставила тарелку на стол и начала доставать приборы из кухонного ящика. За спиной раздался грохот. Разумовский смел рукой все со стола и бросил на него блокнот. Потом взял Илу за предплечье и подвел туда. Молча нагнул, уперев ее ладони по бокам от тетради, дернул вниз штаны.

— Пройдемся по пунктам, Малая?

…

В процессе схватил за кисти рук, заставив упереться лицом в написанное.

…

После, ткнул пальцем в таблицу и прошипел:

— Ты забыла дописать, что течешь от меня всегда. Даже сейчас.

Он ушел, бахнув за собой дверью. Вернулся часа через три. Без слов подхватил Лону и усадил на руки, лицом к себе. Прижал крепко.

— Вадим… где мой паспорт?

В ответ молчание.

— Верни мне его, пожалуйста.

Никакой реакции, лишь щурился напряженно. Минут через двадцать сказал негромко:

— Поменяй свое отношение к тому, о чем прошу, иначе зайдешь в тупик. Я не смогу измениться. И не отпущу. Даже не надейся.

Ее торкнуло не то, что он говорил, а как. Мольба на надрыве. Рычание раненного зверя. Ультиматум палача. В тоне голоса было все это вместе приправленное такой горечью, от которой кровь останавливалась.

— Дай мне немножко свободы. Я задыхаюсь, Вадь.

— Столько хватит? — измученно улыбнулся, показав большим и указательным пальцами в воздухе некий отрезок в несколько сантиметров.

— Не. Мало. Вот столько. — И она раздвинула его пальцы немного, втайне радуясь, что конфликт не вышел за пределы невозврата.

— Хорошо. Мы обсудим. — Он потянулся к ее губам и поцеловал. Нежно, ласково. Посмотрел прямо: — А теперь мне нужен честный ответ. Пообещай, что скажешь правду.

Ила подняла в удивлении брови и нерешительно ответила.

— Ну… хорошо. Обещаю.

— Ты кончила или… я не правильно понял?

Почувствовав, как кровь ударила в лицо, уткнулась ему в шею. По ходу бабушка Поля послала ей пламенный родственный привет. Стыдно-то как! Признать личный атавизм такого плана пока не могла.

— Я пойду на курсы литовского. Они по вечерам, три раза в неделю. И тебе придется мириться.

Разумовский отклеил ее от себя, заглядывая в глаза с лукавой улыбкой.

— Пользуешься моментом?

— А как же. С тобой, видимо, иначе нельзя.

— Окей. Но с условием, что я буду забирать тебя оттуда. И ты познакомишь меня с преподавателем. — Он опять ее обнял и поцеловал в волосы. Подышал, обдавая теплом, и видимо, все же решился: — Я тебя… не сильно? Нигде не болит?

— Нет. — Ответила и тут же сжалась, стесняясь.

Помолчав немного, предложил:

— Как на счет французской кухни?

Илона все еще конфузилась и краснела. Где взять сил, чтобы это выдержать, спрашивается? И как он понял?! Ведь сдерживалась!

— Не знаю. — Ответила, лишь потому, что молчание затянулось.