Мы слишком разные - Рейчел Хиггинсон (2021)

Мне ничего не оставалось, как двигаться дальше, не так ли? В любом случае, было ещё рано всё бросать. Если моя мать чему-то и научила меня в жизни, так это тому, что как бы плохо, мерзко или страшно ни было, ты не должна была бросать начатое, ни при каких обстоятельствах. О, Господи, помоги мне.

Среди других её доводов было: Ты хочешь кончить, как твой отец? Что бы сейчас происходило с миром, если бы все сдались и побросали начатое? О, Господи, ты превращаешься в своего отца. И моё любимое: Начатое бросают только лодыри, Молли. Ты хочешь быть лодырем? Хочешь?

Кхем. Не говоря уже о том, что я могла только представить себе расклад, при котором я бросала этот проект. Я всё-таки не хотела быть лодырем. Я, действительно, не хотела кончить как папа. Или, если уж на то пошло, как мама.

Я продолжу придумывать оригинальные идеи, которые снесут им крышу и заставят их с головой окунуться в омут прекрасной технологической эры. Я продолжу посвящать себя этому проекту, хотя он уже потерял всё своё очарование, а я начала жалеть те группы, что подписали контракты с такой отсталой студией. И я продолжу мириться с Генри, с тем как он молча пялится и случайным образом касается меня. Хотя если его рука снова приземлится где-нибудь в районе моей груди, моё колено совершенно точно найдёт его яйца. В стиле Чака Норриса!

Всё это казалось бессмысленным. Я поняла, что уже слишком поздно передать кому-нибудь этот заказ, но я мечтала об этом каждый божий день. Я так хотела получить его. Я возлагала на этот заказ столько надежд, мечтаний и будущих покупок, но когда до него дошло дело, он просто разрушил иллюзию того, что я любила свою работу.

Потому что я её не любила.

Она не могла сравниться с рисованием. Я больше ни секунду не могла лгать себе. Графический дизайн был антитезой свободному творчеству. Потому что здесь не было выбора. Здесь не было непредвзятого мнения и пространства для новаторства, осмысления и созидания. Дизайн состоял из чётких линий и чужих взглядов. Здесь надо было угождать людям, бездумно говоря им "да, сэр". Это был корпоративный мир, заключенный в холодном офисе с неопределённым дресс-кодом. И я, хоть убей, не могла вспомнить, почему я так хотела работать в этой компании. И не было конца этому сумасшествию. Только нескончаемый безумный поток ублажаемых упрямых клиентов и развратных боссов.

Когда я, в конце концов, зашла в "Бьянку" в субботу утром, чтобы поработать над фреской, я сделала глубокий вдох, как если бы это был мой первый вдох за всю неделю. Эзра встретил меня у центрального входа, непринуждённо улыбаясь мне и смотря на меня сонными глазами. Как же он привлекал меня, и как же нечестно это было. Совсем нечестно.

— Молли, — поприветствовал он меня, вместо того, чтобы произнести стандартное "доброе утро".

— Эзра, — вернула я ему его приветствие, задумавшись о том, не собирается ли он снова меня поцеловать.

Он взял мою нелепую холщовую сумку, наполненную красками и другими принадлежностями, которые я принесла с собой. Я явно взяла больше кистей, чем надо было, и ещё дополнительных кистей — всех видов, размеров и форм, которые имелись в моём арсенале. Я принесла их все. Хотя у меня была одна любимая кисть для рисования, и она была лучшим выбором для той идеи, которую я задумала. Но, по правде говоря, я никогда не рисовала ранее фрески, поэтому я не очень понимала, что мне нужно. В этом случае лучше всего было перестраховаться.

Поставив мои вещи на застеленный скатертью стол, приготовленный специально для меня, он уставился в мою сумку.

— Здесь так много кистей, — он посмотрел на меня. — Я не знал, что есть такой большой выбор.

Я пожала плечами, наслаждаясь волнительным ощущением, вызванным его интересом.

— У каждой из них своя цель.

Казалось, что он сомневается.

— Как скажешь.