— Я спросил, как это произошло, — уточняет он.

— Вы виделись с киссаэром после перехода за Стену? — встревает глава игниалас, подходя ближе, и замирает, остановленный властным жестом владыки.

— Лиан? — не вопрос, скорее приказ говорить.

— Мы встречались. Дважды. После второго испытания и вчера днем.

— Он отобрал у тебя печать силой?

Сжимаю кулаки, чувствуя, что иду по острию ножа. В голове проносится малодушная мысль: оправдайся, спаси себя. И тут же растворяется, вранья уже более чем довольно.

— Я отдала её по доброй воле, — голос становится все тише. — Тогда я еще верила, что киссаэр хочет лучшего для всех нас.

Вздыхаю, отворачиваюсь, не в силах наблюдать, как взгляд Дорнана неумолимо меняется. Не гнев, не ярость, не возмущение. Разочарование, серое, как прогоревший пепел.

— Это не оправдание, но… Я верила, что поступаю правильно. После узнала обо всей этой лжи, отказалась видеться с Рианом, спряталась в замке, надеясь, что Стена защитит меня от прошлого, однако…

— Он нашел тебя и тут, — как-то грустно и безнадежно заканчивает владыка.

Киваю молча, горло перехватывает спазмом. Дор, пожалуйста, нет… Только не проваливайся вот так в пустоту, не отворачивайся от меня. Не молчи, прошу. Что угодно, только не молчание! Боги, что же я наделала?!

— …Поверить не могу!

— И вы так спокойно об этом говорите?

Чужие слова отскакивают от меня, как горошинки. Мне нет до них дела, они — лишь шорох ветра.

— Он ведь угрожал тебе? — неожиданно вмешивается Айоней. — Чем именно?

Вздагиваю, поворачиваюсь к сехеди.

— Сказал, что уничтожит мою семью и всю деревню там, за Стеной. — Теперь-то к чему скрывать? — Утверждал, что в его власти сделать это, если я не выполню его требования. Если не стану его оружием и, получив магию рода Ауслаг, не уничтожу Стену. И еще сказал, что никто из вас не сможет защитить ни меня, ни моих близких.

— Правильно сказал, — резко перебивает меня глава соарас. — Вы предали нас, госпожа. По своей воле и с полным осознанием того, что делаете. И теперь надеетесь, что показное раскаяние заставит нас нарушить договор, помчаться куда-то, спасая тех, кому до нас нет дела?

— Позор, — припечатывает игниалас, — у вас нет права даже просить о снисхождении, да по-хорошему вы казни заслуживаете, а не жалости.

— Вам не место среди нас, — глава дворцовой стражи готов испепелить меня взглядом. — Никто из нас не примет вас ни как госпожу, ни как человека, достойного хоть капли уважения.

— Молчать! — рык Дорнана внезапно прерывает поток оскорблений. — Я хочу, чтобы с этого момента около сердца Стены постоянно дежурила стража. Это ясно?

— Да, но…

— Остальное вас не касается. Выйдите все, кроме госпожи Лиан.

— Владыка, её надо заключить под стражу. Кто знает, чем еще она может быть опасна?

— Вон, я сказал!

Несущие пламя переглядываются, потом неспешно встают и выходят. Грейнн и Кеган смотрят на меня с тревогой, Мика — с сочувствием, Брейди и вовсе закусывает губы, похоже, он винит себя не меньше моего.

— Все выйдите, — повторяет Дорнан, глядя на замершего в кресле Айонея.

— Силенок не хватит меня выставить, — неожиданно насмешливо отзывается сехеди. Показное почтение по отношению к Дорнану тает, как утренний туман.

— Это мои покои.

— А это моя жизнь, мой народ, мой владыка и его избранная. Ты всерьез думаешь, что я оставлю её тебе на растерзание?

— Я правитель этого народа. И твой тоже, кстати. И не потерплю неповиновения.

— Ты влюбленный мальчишка, а влюбленности свойственна слепота. Не хочу видеть, как ты совершаешь ошибку, а потом всю жизнь маешься из-за этого. Да открой ты глаза: девчонка могла промолчать сегодня, мы бы ничего не заподозрили! Спасла бы и себя, и свое положение. Не знаю, чем бы кончилось дело на юге, но она бы точно уцелела. Однако она рассказала, дав нам самое ценное, что могла, — правду.