Пора выбирать - Макар Авдеев (2019)

Распространять правдивый доклад Гордеев решил начать со своего района. По соседству с его домом стояли несколько продолговатых девятиэтажных домов, также целиком занимаемых «гостинками». Плюс заключался в том, что на дверях подъездов не было замков, и внутрь Захар попадал беспрепятственно. Но вот почтовые ящики, несмотря на их непривычно большое количество, оказались практически все раскуроченные, со взломанными, кое-где даже отсутствующими дверцами, с напиханной внутрь смятой бумагой. Целые секции снаружи выглядели «примятыми», как будто по ним лупили битой, краска была ободрана. Захар потратил немало времени, чтобы среди этого непотребства найти несколько вроде бы функционирующих (по прямому назначению) ящиков, у которых были целые дверцы, защищённые (надёжно ли?) дополнительными навесными замками. Такие попадались даже не в каждом подъезде. В эти ящики Захар подбросил свою «информационную контрабанду». Для этого ему пришлось исхитряться, потому что гостиночные подъезды были очень проходимым местом (ввиду большого количества жильцов и открытости), и постоянно кто-то либо поднимался по лестнице, либо шатался по коридору, либо подходил к мусоропроводу (доступ к которому был на том же этаже, где и почтовые ящики), либо ехал на лифте (лифт отсутствовал только в доме Захара). Осложняло всё то, что у Захара было плохо со зрением, а очки он не надевал, чтобы не казаться лёгкой добычей для хулиганов. Поэтому когда на конце тёмного длинного коридора раздавался звук, Захар не мог разглядеть, то ли это кто-то идёт, то ли это просто фоновый звук. Да и особо пялиться по сторонам не мог, чтобы не встретиться с кем-то взглядом и не получить в лоб вопрос, что он, собственно, здесь забыл. А площадка, на которой находились ящики, была самым хорошо обозримым и людным местом, где Захар стоял как на ладони. Поэтому если кто-то появлялся, Гордеев либо заходил за угол (где был лифт и мусоропровод), либо делал шаги по направлению к лестнице, ведущей наверх, как будто собирается идти туда, либо доставал телефон, как будто он просто ошивается на этой площадке и ждёт кого-то. Когда же все скрывались, ему нужно было натянуть перчатку на одну руку (чтобы не оставлять отпечатков на бумаге), которая, падла, липла к руке, потому что ещё стояла жара, рефреном отстрелявшегося лета; потом другой рукой расстегнуть молнию на рюкзаке, засунуть первую руку в рюкзак и выудить там ОДИН доклад (пятнадцати- или восьмистраничные экземпляры он скреплял одной или двумя скрепками, и иногда клал в файлики) из целой стопки, и потом просунуть его в узенькое отверстие над дверцей ящика. Он не то чтобы боялся делать это на чьих-то глазах, но просто не хотел палиться. Если кто-то увидит его и запомнит, а потом всплывёт этот доклад, то кто-то может связать появление Захара с появлением доклада, далее описать внешность, составить фоторобот… Конечно, это очень маловероятно, но в России может быть ВСЁ, и если уж заниматься «диверсионной» деятельностью, то работать надо ЧИСТО, красиво, не оставлять следов. На первых докладах Захар всё-таки оставил кое-где свои отпечатки, но он успокоил себя тем, что экземпляров будет сотни в разных концах города, и если полиции или особистам и попадёт в руки какой-то из них, то навряд ли один из тех самых. Конечно, Захар ничего предосудительного не делал. Но он не знал, что будет, если его поймают с этими докладами, и старался быть предельно осторожным. Учитывая, что в тексте написано про Крым, могут притянуть и призывы к сепаратизму, и антиправительственную деятельность. Хотя это и будет смешно. Но проверять не хотелось.