Пора выбирать - Макар Авдеев (2019)

Один из мужиков, наиболее борзый, отчего-то привязался к ним. Что-то ему в них не понравилось. Разумеется, так как по правде Захар и Герман были не из его подъезда, мужик их ни разу в жизни не видел. Захар на вопрос, а что собственно они тут делают, лаконично проинформировал: «Стоим». На вопрос, зачем, объяснил: «Ждём». Предоставлять больше информации он не считал необходимым. Пусть сами додумывают, друга ли они ждут, конца света, или просто так зашли погреться. Это, в конце концов, их личное дело, почему здесь стоят. Которое заявившуюся следом парочку никоим образом не касается.

Неадекватный кадр же вбил себе в голову, что они тут ищут закладку. Которую Захар ни разу в жизни в глаза не видел и даже не знал, как та выглядит. И он с напарником бы просто ушёл, но мужик перегородил проход к двери, который был достаточно узким (а запасного выхода не виднелось). Будь оппонент один, Захар бы просто оттолкнул его (тот был не больше по комплекции и всего на пару сантиметров выше по росту), но с ним ещё и друг. А в том, что справится с двоими, Захар не был уверен. Из Германа не ахти какой боец. Поэтому оставалось стоять и ждать, когда обвинителю надоест и он отвалит сам, но тот настойчиво хотел «разобраться». На все наезды неадеквата Захар отвечал неизменное – они с другом вошли в этот подъезд, потому что им так захотелось, никакой закладки не искали, да и вообще наркотики не употребляют, и уйдут отсюда, если мужик освободит проход.

– Ты меня наколоть решил?! – буянил мужик. – А ты знаешь, что за обман наказывают?..

– Ты что ли накажешь? – усмехнулся Захар и на всякий случай вытащил из кармана перцовый баллончик, предупреждая. Это немного остудило пыл смутьяна. Гордеев сделал два шага к лестнице, которая уводила наверх. Хотя неизвестные заблокировали им выход, но это направление для отхода оставалось открытым.

Тут вмешался Герман, которому всё надоело. Он попытался честно объяснить оппоненту ситуацию (раз тот якобы радел за правду и требовал откровенности), что они с Захаром распространяют агитационные газеты, но сразу признаваться не хотели, так как, во-первых, к Февральному в обществе относятся неоднозначно, во-вторых, по закону эту агитку раздавать уже нельзя, и ребята стараются не палиться. Герман даже расстегнул рюкзак Захара и продемонстрировал мужику пачку газет.

– Виталь, ладно, отстань от них, похоже, ребята правда газеты разносят, – попытался утихомирить смутьяна его кореш, который казался поадекватнее и менее выпившим.

– Да ты что, не понимаешь, они специально, типа прикрытие, – не соглашался «Виталя».

– Специально столько напечатать? Это уже паранойя.

– Короче, раз я с вами по-хорошему, – обратился первый к Захару и Герману, – а вы не хотите честно всё рассказать, я сейчас звоню людям, они подъедут и будут говорить по-другому. А дверь подъезда мы запрём до тех пор, пока они не приедут. Понятно?

Захар всё понял. Мужику важна не честность, не разобраться по справедливости – ему просто нужно было к чему-то прицепиться. А закладка это, внешний вид, или газета с Февральным – не играет роли. Если Герман действительно мог смахивать на наркомана – тощий, бледный, чуть неряшливый, то уж Захара, который даже алкоголь пил несколько раз в жизни, и сигареты никогда не брал в рот, за «торчка» точно принять было невозможно. Захар давно изучил такой типаж образчиков, как этот мужик – они понимают только язык грубой физической силы, и с ними нужно либо не пересекаться, либо с самого начала общаться на данном языке, а пытаться поговорить по-человечески – пустая трата времени.

– Ладно, пойдём, – сказал Захар Герману, и, не теряя больше ни секунды, направился по лестнице наверх. Поднимались они с Германом очень быстро, и мужики сразу не бросились им вдогонку. До того, как приедут «братки» (если вообще приедут), у них должна быть некоторая фора, чтобы подготовиться к обороне.