Пора выбирать - Макар Авдеев (2019)

Захар подошёл к делу ответственно. Сначала он открыл на компьютере карту района, сделал скриншоты и распечатал их, получилось двенадцать листов. Каждый раз, когда он шёл «на дело», в рюкзак, помимо прозрачных пакетиков с листовками (по пятьдесят штук в каждом), клал синюю папку с логотипом кампании, а в ней ручка и карта. Перед тем, как зайти в очередной дом, Захар всегда смотрел его номер, потом доставал папку, находил этот дом на карте, и отмечал галочками – пройденные подъезды, а крестиками – те, к которым ни один из универсальных ключей не подошёл. В рандомном доме, из четырёх подъездов три могли не открыться, бывало, и вовсе четыре, а иногда, наоборот, все четыре открывались. Бывало, что и универсальный ключ не требовался, на старых подъездах домофонов не стояло, и туда можно было попасть беспрепятственно. Или же, особенно если дом небольшой, нижняя дверь могла открываться не магнитным ключом, а традиционным металлическим. В такие подъезды Захару доступа не было, если только по счастливой случайности не проходил кто-то из жильцов.

Большинство подъездов были просто ободранные, исписанные надписями различной степени политкорректности, и, опционально, пахнущие нечистотами. Справедливости ради, попадались и приличные сектора, где в домах относительно чисто. Но попадались и подъезды, которые выглядели так пугающе, что легко могли послужить декорациями к фильмам ужасов. Подъезды, по виду которых казалось, что в стране долгие годы идёт разорительная война. Все эти избитые сравнения не могли передать настоящую степень того ада и безобразия, которые там творились. А где-то в самой глубине трущоб Захар даже наткнулся на полуразрушенные деревянные дома, где туалет вообще был на улице, обособленным «сараем».

Герман нередко составлял ему компанию, и тоже становился свидетелем всего этого.

– А я ведь когда-то был ватником… – задумчиво произнёс он. – Но глядя на подобное непотребство, ещё раз убеждаюсь, что сейчас я на правильной стороне.

– Ты был ватником? – оторопел Захар.

– Ну да, в 2014 году, когда присоединили Крым, у многих наступила эйфория, – стал рассказывать Герман. – Тогда казалось, что действительно, вот-вот всё начнёт меняться к лучшему.

– У меня не было такого ощущения, – сказал Захар. – Наоборот.

– А я тогда ещё был молодым, и жизни толком не видел, – объяснил Герман. – А потом съехал от родителей, стал сам зарабатывать, и ко мне быстро пришло понимание, что во многих сферах у нас в стране не всё так хорошо, как показывают по телевизору. Помню, как-то возвращаюсь вечером домой с работы, прохожу мимо раздолбанной детской площадки, которую никто не хочет ремонтировать, и с досадой думаю, блин, на дворе две тысячи шестнадцатый год, в России ничего до сих пор кардинально не поменялось к лучшему… а я всё-таки продолжаю поддерживать эти непризнанные республики.

– ДНР и ЛНР? – уточнил Захар.

– Да, они самые, – сказал Герман. – Но настоящий шок у меня случился, когда я поехал на Украину. Когда приехал к родственникам в Днепропетровск, а там ВСЕ разговаривают на русском, ну абсолютно все. У меня такой контраст был с тем, что показывают в России по телеку, якобы там ходят по улицам националисты и чуть ли не убивают за русскую речь, что я враз пересмотрел свои прежние убеждения.

– Да уж, представляю, – покачал головой Захар.

– В конце концов, я пришёл к выводу, что патриотизм и конформизм – это не равноценные понятия.

– Мне всегда казалось, что ватники – это какие-то существа с иной планеты, – заметил Захар. – А оказывается, они иногда даже способны менять свои взгляды.