Агитку Митя набрал во всё том же штабе. Участники будущего отделения «Открытой России» поделились на две условные фракции – одни, более радикальные, выступали против любых контактов с Зубровым (как, например, Ярик, Алиса, Злата). Другие выступили за сохранение сотрудничества на деловом уровне (как в случае с пикетом в память о Немцове). К этой более многочисленной второй группе относились Митя, Маша, Аня, Вова, и, что немаловажно, сам Георгий, который постепенно пришёл к пониманию, что создание отделения «Открытки» – дело небыстрое, и такие возможности, как у штаба Феврального, у них появятся нескоро, если вообще появятся.

Поэтому Захар примкнул ко второй группе, так как они намеревались заниматься хоть какой-то реальной агитацией в период до выборов (тогда как у первой для этого не имелось чисто технических возможностей), хотя сам Гордеев в штабе впредь не появлялся и никаких контактов не поддерживал, даже на деловом уровне. Так что и сегодня, когда они с Митей Гуляевым собрались в рейд, за листовками отправился Гуляев, которому Гордеев даже одолжил для этих целей свой рюкзак, а сам ожидал возле кинотеатра.

Штаб в последнее время занял довольно пассивную позицию по агитации. Даня и Дима Зубров агитировать ленились, а кроме них этим заниматься было некому. Новые волонтёры хотя и приходили, но их было немного, а Дубровский не обладал достаточными организаторскими задатками, чтобы как следует «натаскать» новичков и поставить им задачу. Поэтому Дима и Даня просто сидели и ждали, пока «старые» волонтёры вернутся, думая, что тем совесть не позволит сидеть без дела. (Отчасти их расчёт был правильным – не зря ведь сейчас Митя отправился в штаб за листовками) Они сами от такого ненужного «атавизма», как совесть, как видно, давно избавились… Один раз только Даня вышел на демонстративную «агитпрогулку», чтобы сделать пару постановочных кадров, на которых он с исключительно важным выражением лица предлагает листовки одному-двум прохожим. После того, как фотографии были сделаны, прогулка сразу же и завершилась. Об этом ребятам по секрету сообщил Макс Панфилов, который всё ещё «пахал» на Зуброва и единственный в штабе пытался заниматься какой-то реальной активностью. Во многом из-за Макса новоявленные волонтёры «Открытки» не порвали все контакты со структурой Феврального окончательно.

– Ну что, загрузил под завязку? – спросил Захар, когда Митя притащил изрядно потяжелевший рюкзак.

– А то, – ответил Гуляев, – здесь пятнадцать пачек по пятьдесят штук.

Но едва они успели раздать десять листовок, как к ним подошли поспешные (когда не нужно) дяди-полицейские. Захар оказался в уже знакомой ему полицейской «будке», располагавшейся неподалёку, немного в стороне от центральной площади. Он ожидал, что его тотчас же признают, как разыскиваемого «экстремиста», однако ничего подобного не произошло. Более того, мент за компьютером пробил Захара по базам, и поиск не выдал никаких результатов. Ребят хотели уже отпускать, забрав агитку нового образца для «проведения экспертизы» на экстремизм, но тут один из «стражей порядка» вспомнил, что по вопросам, связанным с Февральным и листовками, есть распоряжение звонить специальным людям, которые этим занимаются. Захар уж думал, что пронесло, ан нет. Спустя полчаса ожидания приехали эшники.

– О, Захар! – чуть ли не по-родственному обрадовался один из них. – А мы тебя везде искали! – На фоне вероломного поведения в штабе такая «доброта» выглядела неожиданной.