Каменный ангел - Юлия Амусина (2021)

Под потолком горела тусклая лампочка; это неясное свечение не столько освещало помещение, сколько раздражало воспаленные глаза. Я приподнялась, опираясь на руки, медленно повернула голову и сразу же увидела Глеба — он сидел, привалившись спиной к стене и вытянув ноги, в другом конце комнаты, не подавая вообще никаких признаков жизни. Боль, щекочущая затылок, мгновенно отступила под действием нового страха, и я, не чувствуя более собственного дискомфорта, но все же не найдя сил подняться, подползла ближе к мужчине, невольно обращая внимание на кровавые следы, оставшиеся на полу после недавней драки.

Глаза его были закрыты, лицо перепачкано подсохшей кровью. Багровые пятна причудливыми кляксами расцвели и на одежде — тусклого свечения хватало, чтобы их рассмотреть. Я нерешительно взяла его за руку, машинально прощупала пульс, замерев от мучительного ожидания, а когда почувствовала под своими пальцами слабые удары, едва не разулыбалась, как последняя идиотка. На глаза отчего-то навернулись слезы, на которые я совсем не обратила внимания.

Почти прижавшись к нему, нежно погладила Глеба по плечу, легко, почти не касаясь ладонью грязной ткани свитера.

Он зашевелился, и я едва не подскочила на месте.

— Глеб…

Вновь изменив позу, села напротив него на колени и немного приподняла ладонью его лицо. Я боялась лишний раз до него дотронуться, чтобы не вызвать ненароком болевой шок, ведь неизвестно, какие повреждения нанесли ему эти подонки.

Глеб смотрел прямо на меня, но взгляд его был мутным, неосознанным. Возможно, он даже не понимал, кто перед ним находится.

Я тут же до боли закусила губу, понимая, что еще немного, и меня попросту накроет истерика. Видеть его таким — слабым, с застывшим безжизненным взглядом, было безумно больно.

Очень страшно.

— Глеб, — позвала настойчивей, чуть склонив голову, пытливо глядя в его затуманенные глаза.

— Вер?

— Я здесь, — словно в доказательство обхватила его ладони своими, едва ощутимо сжала.

— Как ты? Я что-то ни хрена не вижу…

— Нормально. Со мной все нормально, — в тот момент я действительно не чувствовала боли, с головой уйдя в его ощущения. — Глеб, посмотри на меня.

— Знаешь, я что-то плохо ориентируюсь… — он закашлялся, но все же сжал ответно мои ладони. — Прости меня, я… все запорол.

Он с силой прикусил губу, стараясь сдержать стон, полный боли; на лбу его выступили холодные капли.

— Вряд ли ты мог что-то сделать.

— Мог. Я мог запереть тебя в той хибаре, а не тащить за собой в город, мог настоять и не брать тебя в особняк… Много чего мог, Вера. Вот только расстаться с тобой даже на какую-то паршивую секунду — не мог…

Не найдя никаких подходящих слов, я подалась вперед, коснулась кончиками пальцев его колючей щеки, легко прижалась губами к едва переставшей кровоточить царапине и замерла, не отстраняясь. Слезы, сами собой скатившиеся из глаз, попали и на его кожу.

— Ты плачешь?..

— Нет, — прошептала, касаясь губами колючей кожи.

— Не верю, что ты можешь из-за меня плакать. Не верю, что ты вообще умеешь это делать, — он замолчал, и я тоже не говорила ни слова. — Не надо, Вер. Все нормально со мной, посмотри, — он дернулся, шипя от боли. — Не, лучше не смотри… Сейчас передохну и встану. Хочешь словить меня на слове?

Бессильные слезы, вызванные не ноющей болью в затылке, а диким, паническим страхом за жизнь Глеба, уже неконтролируемым потоком стекали по моим щекам. Казалось, каждая его рана необъяснимым эхом перекликалась с идентичной клеточкой моего тела, создавая эфемерную нерушимую связь. Я винила нас обоих во всем, что казалось таким странным и необъяснимым, и только сейчас, захлебываясь его болью, начала осознавать, что все это время могла свободно выбраться из лабиринта собственных кошмаров, но из-за своего упрямства и страха перед неизведанным сама же упиралась, разворачивалась от выхода и бежала прочь, дальше, в самую глубь.