Императрица - С. Дж. Кинкейд (2018)

И теперь нам с Тайрусом предстояло выяснить правду. Так или иначе.

* * *

Раз уж имелась совсем нешуточная возможность, что эта затея выйдет нам боком, мы с Тайрусом прикинули свои шансы. Был лишь один человек, никак не связанный с политикой Хризантемы, зато имеющий личные счеты с Пасусом, кто мог выступить объективным наблюдателем.

– Что это? – спросила Нивени, когда я дала ей электронный документ.

– Просто мера безопасности. Если через месяц мы не вернемся, он сам откроется, и ты прочтешь, куда и почему мы отправились. Большего сказать не могу.

Нивени увидит документ, только если случится непоправимое и мы погибнем. В таком случае люминарцы смогут использовать эту информацию в свою пользу.

А пока остальная галактика даже не заметит, если мы с Тайрусом пропадем на несколько дней. Его ближайшие советники решат, что император попросту вздумал полюбоваться местной дикой природой, некстати закрывая глаза на охватывающие империю волнения.

Впрочем, Тайруса нельзя было назвать первым Домитрианом, склонным к эксцентричным поступкам.

– Издержки передачи власти по наследству, а не по заслугам, – как говорил Тайрус.

Если все пройдет по плану, мы вернемся задолго до смерти Дивинии и получим отличный козырь, чтобы заставить священников активизировать скипетр. Тогда нам не страшна ярость Пасуса, припертого к стенке смертью Дофины. Тайрус обретет невероятную мощь.

Если план сорвется, Дивинии все равно конец. Мы затеряемся в Транссатурновой системе, как многие пилигримы до нас. В империи не останется претендентов на скипетр Домитрианов, и вся система неминуемо изменится. Может, оно и к лучшему.

Конечно, был и третий – сомнительный – вариант: что мы станем первыми за столетия простыми людьми, кто войдет в Священный город и увидит Интердикта.

Нельзя исключать и эту вероятность.

У нас не было возможности побездельничать те пять дней в субпространстве, что отделяли нас от Транс-сатурновой системы. Мы собирали дань Интердикту – на случай, если Тайрус ошибся и мы все же достигнем Священного города. Строго говоря, подношение вышло ерундовое: специи, драгоценные камни (некоторые выковырнули прямо из стен «Геры»), предметы искусства и даже несколько книг.

Пока мы летели, я все поглядывала на Тайруса. Казалось, он снова и снова задавался каким-то вопросом.

– Прекрати, – приказала я.

– Я ничего и не делаю, – нахмурился он.

– Ты слишком много думаешь. Хватит. Мы уже приняли решение. Волноваться будем потом.

– Волноваться потом? Ты просишь невозможного. – Он усадил меня себе на колени и оперся подбородком на мое плечо. – Отвлеки меня.

Мне еще никогда не доводилось говорить ради разговора, но по дороге к месту обитания Интердикта на ум пришли слова Сидонии, мол, все мы просто звездная пыль, из которой вылепили разумных существ. А стоило мне заикнуться о Донии, как слова полились потоком, воспоминание за воспоминанием. Тайрус просто молча слушал.

– Священник сказал ей, что во мне никогда не было божественной искры. Она верила ему во всем – но не в этом. Я пыталась объяснить ей, что мы непохожи, столько раз пыталась. А она так и не приняла эту мысль.

Тайрус прижался губами к моему обнаженному плечу.

– Она была выдающейся девушкой.

Перед глазами поплыло, к горлу подступил ком. Была.

– Думаю, я попрошу у священников не только скипетр, – подытожил Тайрус. – Но и признание тебя личностью.

У меня перехватило дыхание. Я изумленно уставилась на Тайруса:

– А это возможно?

– Это юридический и духовный вопрос. Я есть закон, остается уладить лишь вторую часть проблемы. У меня нет сомнений, что ты личность, Сидония тоже в этом не сомневалась, и ты сама наверняка знаешь правду. – Он нежно убрал локон с моего лица. – По крайней мере, должна. Мы все устроим.

Но это невозможно. Невозможно.

Однако мы преодолели уже столько невозможного. Кто знает, что еще нас ждет?