Сэр Троглодит - Виталий Башун

— Зачем мертвому деньги? — с горечью сказала сеньорита.

Это сказало мне лучше всяких слов, что Мирасель, исходя из высших соображений, уже приняла решение. Брат Зорвес тоже все прекрасно понял и, улыбнувшись с облегчением, бодро пообещал:

— Я же не сказал, что Дит будет убит. Надо же, в рифму получилось: Дит — убит. Так вот. Нам совсем не нужно навлекать на себя гнев барсов — у них хватит сил добраться до любого монарха, чтобы отомстить. Нет. Я обещаю тебе, что Дит уйдет добровольно, и это можно будет с полным правом подтвердить даже под обручем истины. Доверься мне… твое королевское величество Мирасель Вторая.

— Ты не понимаешь. Я… беременна.

— От него? — уточнил Зорвес.

— От него, — с вызовом ответила Мирасель. — Ты меня осуждаешь?

— Нет. Это был твой выбор. А в беременности нет ничего страшного, — подумав минуту, выдал служитель. — Поскольку гильдия магов на твоей стороне, целители помогут. Немножко приостановят процесс созревания плода, а потом объявят ребенка сыном Сифъяроса, твоего будущего мужа. И все будут довольны. Надеюсь, ребенок не унаследует… разум и внешность отца?

— Мне иногда кажется, брат Зорвес, что мы оба ошибаемся и Дит не настолько глуп, как мы думаем. Порой он так смотрит на меня, что я чувствую себя раздетой. Не в смысле голой, а словно все мои мысли для него не секрет. У меня складывается впечатление, что он все понимает, и даже получше нас… но ему просто неинтересны наши интриги… Что это? Наваждение?

— Что бы это ни было, оно только подтверждает необходимость что-то с ним делать. Не беспокойся, я все продумал. Завтра его здесь уже не будет.

Мирасель не ответила. Утирая платочком слезы, она стояла, отвернувшись к окну, и молча смотрела вдаль, хотя виды открывались не очень-то живописные.

Что я почувствовал в тот момент? Облегчение и печаль. Мне было жаль расставаться с сеньоритой. Мирасель была красивая, страстная, властная и заботливая. Она наверняка станет хорошим правителем. В том числе и потому, что смогла пожертвовать своими чувствами ради долга перед гражданами. В то же время я не представлял себе, как быть, если придется самому говорить о необходимости расстаться, когда придет время. Я боялся женских слез, упреков в неблагодарности, предложений титулов, денег и званий… Долго готовился к трудному разговору. Не скрою, нервничал и переживал. Сложившаяся ситуация все расставила по своим местам без моего участия, чем существенно упростила мою задачу.

Ну что ж, значит, завтра. Если брат Зорвес, как он сказал, а служители Создателя никогда не лгут, уже перевел на мой счет деньги, да еще сумму, более чем в четыре раза превышающую оговоренную, то меня здесь больше ничто не держит… кроме Мирасель. Я не мог уйти, не попрощавшись с девушкой, сделавшей для меня столько хорошего, подарившей свою любовь и нежность, пусть и ненадолго. Дни, проведенные в Конкисте, я буду помнить всю свою жизнь, поэтому отложил свой отъезд до утра. Как там собирался поступать со мной брат Зорвес, я не знал. Вероятно, планировал добиваться моего молчания с помощью самых страшных магических клятв. Он, по-видимому, не знал, что барсы не были бы барсами, не умей они хранить тайны своих клиентов без всяких дополнительных клятв. Это, в числе прочего, входило в стоимость услуг.

Подготовив все к отъезду, собрав свои вещи и уложив их как можно компактнее, я наконец продал трофеи, следовавшие за мной с памятного боя на пути из Вармока в ожидании лучшей доли, то есть цены. После торга лиссагский скупщик, плюнув, сказал, что, если он еще раз со мной свяжется… да лучше он сожрет свои пейсы. Тем не менее мешочек с золотом приятно оттягивал пояс, а мысли о сумме на счете в банке несколько примиряли с разлукой. Все-таки я, наверное, троглодит бесчувственный.