Ноль - Тори Ру (2020)

Второй урок скоро закончится, значит, итоги полугодия подведены, и весь класс дружной толпой выдвинулся в актовый зал – через двадцать минут начнется выступление хора 10-го «Б» на Дне открытых дверей.

Я успею – выведу этого шакала Королева на чистую воду, заткну всем сплетникам рты и очищу свою совесть. Мне безразлично, что потом будет со мной.

* * *

В школе что-то происходит: воздух до предела наэлектризован, кажется, от напряжения скоро задымится проводка на стенах. На крыльце и в фойе толпятся возмущенные родители, у кабинета директора образовался стихийный митинг – собравшиеся требуют исключения Егора, но Павел Петрович предусмотрительно заперся изнутри и не идет на контакт.

Вцепившись в лямки рюкзака, поднимаюсь на второй этаж, слух выхватывает из гула возмущенных голосов обрывки фраз:

– Оля Королева и Сашенька написали заявление в полицию. Мальчик пришел в школу, но на него смотреть страшно!.. Его товарищам – Алиеву и Новикову – тоже досталось.

– А вы в курсе, что Лебедевым дверь подожгли? Ничего серьезного, но людей можно понять…

– Надежда снова заняла странную позицию: твердит, что сын не виноват.

– А что ей остается, раз не смогла нормально его воспитать!

– Там наследственность…

– А ведь Наумова билась все лето, стучалась во все инстанции, просила обратить внимание на этого парня, но никто не прислушался!

Я морщусь и сворачиваю к огромным двустворчатым дверям, из-за которых раздаются усиленные хрипящими колонками призывы:

– Пора заканчивать беспредел! Нелюдь изуродовал беззащитного мальчика за то, что ранее тот вступился за одноклассницу! – Пробравшись в актовый зал, я выглядываю из-за спин учеников и их родителей и вижу на сцене бабушку.

По случаю предстоящей траурной даты она снова одета в черное и плачет, плачет, плачет…

– Верх цинизма, господа! Девочка, на которую напал этот дегенерат Лебедев, – моя внучка, Соня.

Повисает гробовая тишина, бабушка выдерживает театральную паузу и обводит присутствующих пылающим взглядом:

– Директор, потворствуя потенциальному убийце, пытался замолчать инцидент! Вон такого директора! Подпишите петицию: с нашими детьми учится монстр!

Взрослые бурно поддерживают ее.

В ужасе расталкивая их локтями, я выбегаю вперед. Преодолев три ступеньки, выскакиваю на сцену, подбегаю к своей сумасшедшей, бездушной, уродливой бабке и настойчиво забираю из ее скрюченных пальцев микрофон.

Всеми забытая елка растерянно моргает огоньками, под потолком мерцает мишура, колышутся объемные снежинки, изготовленные нашим дружным классом при помощи степлеров и ножниц…

Лязг их лезвий болью отдается в голове.

Сотни глаз с любопытством разглядывают меня. Сотни невидящих пустых жутких глаз…

– Все это неправда! – Я до боли в костяшках сжимаю микрофон. – Егор – мой парень!

По залу проходит гул, вытянув руки, бабушка устремляется ко мне, но я уворачиваюсь и торжественно сообщаю:

– Мы встречаемся уже несколько месяцев! Мы просто целовались на лестнице. Разве это запрещено?

Спокойно смотрю на перекошенные от удивления физиономии и натыкаюсь на бесцветный, затравленно бегающий взгляд, еще вчера разивший холодным превосходством и звериной злобой. Тот, кто упивался моим бессилием, бил, издевался и уничтожал, сгорбившись, сидит на стуле у стены – испуганный и деморализованный, и в нем невозможно узнать главного красавца и отморозка Микрорайона.

Его лицо представляет собой сплошной синюшный отек.

– Эй, Королев! – Я приветливо киваю ему. – Я живая, ку-ку!.. Не хочешь рассказать всем, за что получил по роже?

Саша нервно ерзает под устремленными на него взорами, прячет дрожащие руки в карманы… И я начинаю хохотать.