Трубадура - Дарья Волкова (2020)

Улыбка тут же поблекла. Так явно и быстро, как будто ее выключили. И Степану так же мгновенно стало неловко.

- Извини. Если я лезу не в свое дело, то… Просто я тебе про родственников-греков рассказал, а у тебя тоже вон как… необычно… Мне стало любопытно и… - Тура молчала, и он закончил совсем неловко: - Не отвечай.

- Да отчего бы не ответить, - тихо и после паузы проговорила она. - Чаю хочешь? – чиркнула спичка, загорелся газ. - Секретов никаких нету. Точнее есть, но уже гриф секретности с архивов снят. Наверное. Да и если нет… - махнула рукой. – Ты, главное, деду не проговорись, что знаешь, ладно?

Степка ошарашено кивнул. Кажется, семейная история Дуровых была не такой уж и простой. Но он не жалел, что спросил. Потому что чай Ту заваривала вкусный, на кухонном столе стоят тарелки с остатками бисквита и сыра, а по беседам за чаем Степка очень уж стосковался.

*

Елена Дурова всегда была девушкой любвеобильной. Ее коронная фраза: «Я создана для любви, а не для работы». Именно поэтому после семейных мучений всех – Павла Корнеевича, Марии Фоминичны, бабушки Туры, и Клары Корнеевны – двоюродной бабушки и сестры деда – в общем, всех, кроме самой Леночки, был брошен на втором курсе мединститут. Пару раз Леночка сходила «взамуж» - но без печати, а так, на вольные хлеба. Хлеба все на поверку оказались худые, и ничего кроме аборта в двадцать лет, Леночке не принесли. Пока, наконец, не выпал ей счастливый билет в виде белокурого викинга Ларса Рённингена. Капитан сухогруза, косая сажень в плечах, яркие голубые глаза и трубка – все как полагается. Да еще и не наш, а импортный!

Окрутила его Елена в три дня. И укатила с ним в Норвегию.

Северная сказка оказалась с суровой изнанкой. Может быть, Елена рассчитывала, что будет жить в уютной квартирке в Осло, вести веселую жизнь и ждать мужа из плаванья. Вышло совсем иначе. Ларс почти сразу отправил жену к родне на север страны, в деревеньку в Финнмарке (2). Через полгода после переезда родилась Тура. Из развлечений, помимо возни с ребенком – вязание и радио. Спустя год Ларса списали, и он присоединился к семье.

Оттуда Елена и сбежала с первым попавшим в поле ее зрения моряком. Оставив полуторагодовалую дочь норвежским родственникам.

*

- Ничего себе! – только и выдохнул Степан. При их внешней с Турой совершенной разности и даже некоторой полярности судьбы оказались более чем схожи.

- Да уж, - криво усмехнулась девушка. – Ничего себе, все вам.

- А как ты тут оказалась? – Степа уже забыл про свое великодушное «Не отвечай». История Туры таила в себе еще много интересного.

- А вот тут, Степа, и начинаются государственные тайны, - вздохнула Ту. – Тебе чаю подлить?

- Ага. Только я это… - Степан виновато покосился на пустые тарелки. Ни следа бисквита и сыра. И это, похоже, его рук… то есть, рта… дело.

- Что найдешь – все твое! – Тура махнула рукой в сторону холодильника. – Только печенку не трогай, я ее завтра пожарю.

С очередной чашкой чая Степа уминал творожную массу и слушал продолжение рассказа Ту.

*

Леночка вернулась в отчий дом. Там ее приняли - куда деваться. Обогрели, приласкали, пожалели. Но когда был задан вопрос: «Что с ребенком?»… когда не было получено внятного ответа… Павел Корнеевич влепил дочери пощечину. За то, что ребенка бросила. И бушевал потом долго. Но совершенно безо всякого практического результата.

Добиться того, чтобы дитя вернули матери, не получилось. Ни сразу. Ни потом. Законодательство Норвегии было всецело на стороне отца, гражданина страны. Получать удавалось только скупые отчеты о том, что ребенок жив, здоров, благополучен и растет. Так шли годы. Елена почти сразу получила развод, и у нее вовсю крутились новые романы. Менялись мужчины, цвет волос, места работы. О дочери, растущей где-то в Норвегии, она преспокойно забыла.

Павел Корнеевич не забыл.