Трубадура - Дарья Волкова (2020)

Даже монументальная Снежная дрогнула фактурой. Явившийся по зову помощник попытался предложить Елене воды, был щедро окроплен предложенным и растерянно уставился на начальницу – в отличие от нотариуса, помощник был молодым, не старше Туры, и явно таких сцен на своем профессиональном веку еще не видел. А Снежная, поначалу опешившая, пришла в себя быстро. И угомонила Елену, указав пальцем на кнопку вызова охраны и проинформировав, что приедут в течение двадцати минут.

Елена Павловна замолчала, но смотрела на дочь так, что Туре стало страшно. По-настоящему страшно.

- А я-то думала… - голос Елены свистящий. – Что означали эти слова в письме: «Елена, я думаю, так будет лучше всем». Всем! Всем хорошо, да! А мне лучше всех. Что там мне оставили – шаль матери, пару брошек и кольцо?! А квартиру, всё имущество… - Елена забулькала, захлебнувшись словами. Продышалась. – Старый дурак! Он из ума выжил, точно вам говорю! Сумасшедший маразматик!

- Заткнись! – Тура теперь стояла в стороне от стола, прижавшись к стене. – Как тебе не стыдно?

Ответить Елена не успела. Снежная поднялась со своего места и вернувшимся к ней протокольным голосом провозгласила, что экземпляры документов они могут получить у помощника.

*

Тура три часа бродила по городу. Обошла все окрестные мосты, останавливалась на них и смотрела на воду Адмиралтейского, Крюкова, Грибоедова. Вспоминала почему-то, как они бегали тут со Степой – и впервые за время, которое прошло после того, как он уехал, это не принесло боли. Ни для каких эмоций внутри Туры места больше не было. Все забито под завязку сейчас. Те крохи места, что еще оставались, заполнило до отказа завещание деда, по которому Тура стала единоличной наследницей квартиры, находившегося в ней имущества и сберегательной книжки деда. В нагрузку к этому прилагалась теперь мать в состоянии предельной даже по Елениным меркам невменяемости.

Что Туре теперь со всем этим счастьем богатой наследницы делать? Это единственный вопрос, над которым Тура могла думать. Но ответа за три часа в компании каналов так и не нашла.

13.8

*

Все было свалено в кучу – вещи из шкафа, книги с полок. А создательница этого беспорядка с остервенелым видом рылась в комоде.

- Что ты делаешь? – Тура прислонилась плечом к косяку и сложила руки на груди. Оказалось, что в заполненном до отказа сосуде ее эмоций все-таки было еще свободное место. И сейчас оно стремительно заполнялось яростью. Порядок. Дед же любит порядок.

- Что, явилась вступить в права наследования? – Елена обернулась и бросила на пол рубашку. Ту самую, на сто раз штопаную. – А мне вот ничего не оставили, приходится самой брать!

- Бабушкины вещи лежат не здесь, - голос пока еще поддавался контролю. – Отойди, я сама найду.

- Вы посмотрите-ка – хозяйка явилась! – Елена подбоченилась. – Распоряжается тут! Что, мать родную тоже из дому выгонишь на правах хозяйки?

- Будешь так себя вести – выгоню, - Тура качнула головой в сторону горы вещей. – Выйди отсюда. Я буду убираться.

Что за мыслительные процессы шли в голове Елены – Туре было неведомо. Но после внимательного взгляда на дочь она ретировалась из спальни Павла Корнеевича.

Тонкую шерстяную шаль, жемчужную брошь и два тусклых серебряных кольца Тура нашла без труда. Она точно знала, где лежали вещи Марии Фоминичны и Клары Корнеевны – те, что не были отданы. Тура поднесла шаль к лицу и вдохнула. Пахло табаком и каштанами – дед свято верил, что каштаны лучше всего отпугивают моль, а бабушка все перекладывала пачками с продукцией Моршанской табачной фабрики. Что из этого работало, трудно сказать – возможно, и то, и другое. Потому что шаль сохранилась в идеальном состоянии – даже краски не потускнели, такие же, как Тура помнит с детства. А теперь эта шаль достанется Елене. Так же, как и жемчужная брошь, что украшала ворот синей в белых горошек блузки. И кольца, которые она отчетливо помнит на старых, худых бабушкиных руках.