Боярин - Роман Галкин (2017)

— Ладно, иди, старая, — включаюсь я в игру и отпускаю ее царственным жестом. Однако добавляю вдогонку: — Но ежели рыба окажется радиоактивной, пеняй на себя.

Оглянувшись, та шустро скрывается за печкой.

Снова ощущаю на себе заинтересованные взгляды. Под хруст перемалываемой крепкими челюстями снеди, все собравшиеся продолжают пялиться на меня. Но вопросов никто не задает, ибо свято блюдется правило — когда я ем, то глух и нем.

Пока расправляюсь с карасем-мутантом, заедая его квашеной капусткой и запивая вином из поставленного передо мной кубка — надо сказать, весьма неплохим вином — на столе появляется большой горшок с пшенной кашей. Фигасе, меню — каша с вином. Вспоминается одна из моих бывших, которая пыталась меня научить какое вино к какому блюду нужно подавать. Интересно, что бы она к пшенке посоветовала?

Сотрапезники начинают черпать кашу серебряными ложками, дуют на нее и аккуратно одними зубами, чтобы не обжечь губы, соскребают с ложек в рот.

— Эй, гарсон! — щелкаю пальцами в сторону печи. — А ну, подайте мне деревянную ложку!

— Нешто серебром княжеским брезгуешь? — удивленно спрашивает звездоносец, выпустив изо рта поросячью ножку.

— На кой мне этим серебром губы жечь? Деревянной лучше.

Петр Александрович, прищурив глаза, несколько секунд смотрит на меня задумчиво.

— И то верно, — наконец говорит он и тоже требует в сторону печи: — А ну и мне деревянную ложку!

— И мне! — Федор отбрасывает серебряный прибор.

— Всем деревянные! — орет Петр Александрович.

— Но только ложки деревянные, — типа, шучу я. — А капусту зеленую!

— Почему зеленую? — с серьезным видом интересуется Федор.

— Какую капусту? — тоже не понимает Петр.

— Ну, типа, баксы, — поясняю, но, глядя на выражения лиц собеседников, понимаю, что лучше перевести разговор на что-нибудь другое.

Пока соображаю, на что бы перевести разговор, зачерпываю ложкой кашу и отправляю в рот. И тут же открываю рот во всю ширь и вылупляю глаза — каша-то действительно горячая.

— На, запей, — хохочет Петр, подавая мне кубок.

Поспешно тушу пожар во рту и вытираю рукавом выступившие слезы.

Вино хоть и кажется слабым, но я чувствую, что пьянею. Меня начинает угнетать это молчаливое застолье. Хочется общения.

— Здорово вы тут все устроили! — искренне говорю, обводя вокруг взглядом. — А меня в свою компанию примете?

Да что ж этот долговязый все хохочет-то?

— А ты кто таков будешь? — спрашивает один из бородачей, что сидят напротив.

— Дык, я этот, Дмитрий Станиславович Дедиков, старший заместитель младшего научного сотрудника отдела по контактам с негуманоидными расами Института имени Саурона, — и притворно удивляюсь: — Нешто не слыхали?

— Не слыхал я, — отвечает бородач.

— И я не слыхал, — поддерживает его второй.

— Так давай знакомиться. Заодно и выпьем за знакомство. А то негоже хорошее вино молча потреблять. Правильно я говорю, Петр Александрыч? — ищу поддержки у соседа, одновременно хватая кувшин. Сосуд оказывается пустым, потому ору в сторону печи: — Гарсон, еще вина!

2

Сумасшедшая ночь

Просыпаюсь и долго лежу, не открывая глаз. Голова гудит. Во рту такое ощущение, как будто я долго жевал грязные носки, снятые с мертвого бомжа. Желудок говорит о том, что я в конце концов проглотил эти носки на сухую, и требует их чем-нибудь залить. Пытаюсь вспомнить события, поспособствовавшие такому моему состоянию. Помню, как пришел в лабораторию к Сэму, и мы начали употреблять его любимый напиток… Нет, с пьянкой надо завязывать! Я, конечно, и раньше был не промах в этом деле, но только по особым случаям, и до беспамятства никогда не напивался.

А что за ерунда мне снилась? Бред какой-то. То ли цыгане, то ли какие-то ролевики. Пир какой-то…