Боярин - Роман Галкин (2017)

Ситуация все более проясняется, и все более не нравится. Задумчиво смотрю на воеводу — заодно ли он с этим горбоносым Залесским, или нет? Можно ли ему довериться? И почему он молчит? Будто бы и не сделал никаких выводов из рассказа стрельца.

— Что скажешь, Афанасий Егорыч?

— Надо бы высечь этого холопа, да понимаешь, Дмитрий Станиславович, мне с Никитой Олеговичем ссориться не с руки. Он поставки провианта в порубежные крепости контролирует… — воевода красноречиво замолкает, почесывая шею под окладистой бородой.

Мне остается лишь понятливо кивнуть.

— Ладно, давай так поступим, — предлагаю после короткого раздумья, кивнув на исписанный им лист, — пошлем гонца к Светлейшему Князю с этой грамоткой — пусть он сам решает, что делать со своим гвардейцем. Гонцом пошлем шалопая Борьку…

— Да разе ж можно ему такое доверить? — прерывает меня воевода.

— Нужно! — многозначительно указываю пальцем в потолок. — В первую очередь именно доверием нужно воспитывать подрастающее поколение! Воинское умение придет со временем, а вот желание служить Отечеству можно воспитать лишь доверием. А стрелец этот, желая искупить свою вину, будет вдвое радеть за дело. Понимаешь? Тем более, что не в бой его посылаем, и не во вражеский тыл, а всего лишь с донесением, в котором нет особой государственной тайны.

— Мудрено как-то ты изъясняешься, Дмитрий Станиславович, — крякнул воевода по завершению моей высокопарной речи. — Это что ж, этому щенку еще и лошадь дать придется?

— И хорошую лошадь, Афанасий Егорыч. А то какой-то непорядок прослеживается в подопечном тебе воинстве.

— Это какой же непорядок, — возмущенно краснеет собеседник, выпучив на меня глаза. На его лбу выступают крупные бисеринки пота. Вот одна капля сползает и, соединившись с другой, повисает на густой брови над правым глазом. Воевода смахивает ее и вытирает лоб рукавом, продолжая буравить меня взглядом.

М-да, пожалуй нужно было поаккуратней наезжать на этого бородача. Но теперь-то уже отступать поздно. Потому, поумерив в голосе гонора, продолжаю более спокойно:

— А ты сам посмотри на это дело будто бы со стороны. Что бы ты подумал о военачальнике, который не может доверить стрельцу простейшее задание по доставке донесения, но при этом доверяет ему оружие и ставит стеречь рубежи государства? А? Получается, в армию значит, можно, а водку… тьфу ты, а лошадь доверить ему нельзя? Так что ли?

Воевода продолжает пялиться, но раздражение на его лице сменяется озадаченностью. Он явно пытается осмыслить услышанный довод. Прищурив глаз, добавляю:

— И много ли на вверенном тебе, Афанасий Егорыч, рубеже таких воинов, к которым у тебя доверие отсутствует? — увидев, что собеседник окончательно сбит с толку, совсем уже миролюбивым тоном продолжаю: — Ты, дорогой друг, главное такую оплошность в разговоре с Петром Александрычем не допусти. Не поймет он, как можно допускать к охране Отечества не заслуживающих доверия воинов. Да и вообще, давай забудем об этом разговоре, будто и не было его вовсе.

После нескольких долгих минут молчания воевода говорит:

— Досталось ему крепко. Тяжеловато будет на лошади-то скакать.

Я уже думал об этом моменте, однако в моих планах было послать именно этого парня. Во-первых, как я уже говорил, стараясь искупить вину, он проявит надлежащее рвение. И во-вторых, сам не знаю почему, испытываю к этому юному стрельцу доверие. Потому отвечаю:

— На то он и воин, чтобы терпеть боль и невзгоды. В следующий раз пусть не дает себя бить какому-то холопу.

В конце концов Афанасий поддается моему давлению отправить гонца немедленно и отдает распоряжение приготовить лошадь. На мое замечание, что неплохо бы дать парню еще и заводную, а так же снабдить его провизией, отмахивается:

— Чай не в степь его отправляем. Отпишу грамоту — по ней в яме и лошадь сменит, и покормится.