Паук - Вера Шматова

— Я никогда раньше никого не убивала. Казалось неважным, какой это человек, я все равно была не способна отнять чью-то жизнь. А теперь понимаю, что не только убила без особых размышлений, но и не сожалею о содеянном. Никогда не верила в Бога, так что ада не боюсь. Но я всегда верила в свою человечность и это мучает меня все сильнее.

— Ты сожалеешь о том, что не сожалеешь, малышка. Это отличает тебя от меня и показывает, что тебе не все равно. Просто забудь об этом. Он умер бы рано или поздно, от твоей ли руки или от чьей-нибудь шальной пули. Подонок не заслужил ни спасения, ни сожаления, — Паук говорил уверенно, а я его пальцы тем временем перебирали мои волосы. Слова имели смысл, но все равно не успокоили меня до конца. — Ты не похожа на меня, ведь так и не смогла убить меня, когда предоставилась удобная возможность. Моя драгоценная малышка.

Губы Паука коснулись моего лба и переместились вниз, сцеловывая соленые капли, чудным образом уже проторившим дорожки на щеках. Готовность постоянно плакать убивала меня. Никогда в жизни мне не приходилось плакать столько, сколько за последние недели, даже в детском саду. Я всегда была сильной, не поддавалась проблемам настолько, чтобы жалеть себя. Видимо, стресс оказывался сильнее меня, заставляя чувствовать себя жалкой и несчастной.

Постепенно расслабляясь в кольце горячих рук, я засыпала, чувствуя, как проблемы отступают. Наверное, было неправильно вот так лежать со своим убийцей, который видит в твой смерти изысканное удовольствие, но мне не хотелось больше об этом думать. В мире я была нужна многим людям, но только Паук любил меня, что называется, до гробовой доски.

19

В Смиловых Горах мы жили уже почти неделю. Погода на улице совсем испортилась, зарядили долгие дожди, температура упала до десяти градусов. Листья стремительно желтели. Из окна кухни я могла подолгу наблюдать за их кружением в потоке ветра и мелкими разводами дождика на лужах.

Между мной и Пауком установились странные отношения. Я больше не устраивала истерик, не пыталась сбежать и просто старалась относиться к нему как к обычному человеку, забыв на некоторое время о том, кто же он на самом деле. Маньяк же со своей стороны, больше не заводил разговора о моем убийстве. Спали мы на одной кровати, но на разных ее краях, хотя иногда, сквозь сон, я все же прижималась к горячему телу рядом, ощущая, крепкие объятия и легкие поцелуи.

В отличие от Паука, я была полностью здорова, кроме двух отметин, которые все никак не заживали. Одну из них я получила в лесу, когда сбегала от него в первый раз. Глубокая царапина на плече периодически открывалась и из нее сочилась кровь. Я залепляла ее пластырем, который меняла два раза в день. Вторая, на горле, появилась в ту ночь, когда Паук изнасиловал меня. Отметина имела форму отпечатка зубов и также не хотела сдаваться заживляющей мази.

После того, как мужчине стало немного лучше, я все же спросила, почему он убил ту женщину на парковке. Не то, чтобы меня пугало это убийство — после вечера с поцелуями во мне что-то перегорело, а из-под пепла выросло что-то новое, твердое и безэмоциаональное. Просто было интересно узнать, верны ли мои выводы, относительно его мотива.

— Было нужно, чтобы ты поняла, кто я такой, малышка, — Паук ответил спокойно, поглаживая мои волосы разметавшиеся по подушке. Было уже поздно и глаза у меня слипались. — Ты должна бояться меня.

Отвечать было, в общем-то, нечего. Мои выводы оказались верны. Через пару дней я призналась, что разломала его водительское удостоверение, за что получила увесистый щелбан. Такой реакции я не ожидала и, потирая лоб, даже не стала обижаться. Было бы на что.