Пепел - Екатерина Бунькова (2017)

Проходя мимо него, я остановился. Мальчик тоже замер. Поднял голову и уставился на меня. Я видел его не раз, но почти никогда не разглядывал. На самом деле это было примерно то же самое, что смотреться в сказочное молодящее зеркало: мальчик смотрел сурово, но прямо и, похоже, никого и ничего не боялся. Пожалуй, он был моим старшим ребенком, ведь Хель была моей первой любовницей, если не считать ту чокнутую фрейлину, которая когда-то научила юного принца искусству плотских утех. Мой старший сын. Как странно звучит.

Я подошел к ребенку, присел и спросил:

— Скажи, я тебе нравлюсь?

Мальчик посмотрел на меня внимательно и ответил:

— Нет.

— Почему? — удивился я.

— У тебя глаза холодные, — честно ответил он.

— Так ведь у тебя такие же, — усмехнулся я.

Ребенок не ответил. Насупившись, он покатил снежный ком в другую от меня сторону, пыхтя и отдуваясь. Я вздохнул, поднялся и пошел в дом. Слуга принял мой плащ и проводил меня в гостиную.

Со времен моего последнего визита здесь ничего не изменилось. Все те же стены, обитые шелком, сухие цветы в вазах, кружева и занавески. Только как-то все потускнело, поблекло что ли.

— Чем могу быть полезен, Ваше Высочество? — с поклоном спросил Седарь.

— Ничего важного. Я просто зашел в гости, — вежливо поклонился я. — Как у вас дела?

— Все, как обычно, господин, — так же вежливо ответил Седарь. — Спасибо, что интересуетесь. И очень рад, что Вы почтили мой дом своим присутствием. Жаль только, что вы не успели на панихиду. Проводить Вас на могилу?

— Чью? — растерялся я.

— Как? Вы не знаете? — удивился Седарь и неловко замялся. — Хель умерла этой осенью.

— От чего? — спросил я, еще не совсем осознавая суть произошедшего.

— Тяжелые роды, — вздохнул Седарь. — Два дня мучилась. Я уж и лекаря звал, и богам молитву вознес, да все без толку. Сначала ребенок погиб, а потом и она кровью истекла. Что поделать: такова уж женская доля. Я ж ей говорил: не рожай больше, стара ты для этого. Ей ведь тридцать пять было. А она мне все: да ну что ты, глянь, какие красивые. И глазки у всех — прям как у нашего принца.

— Замолчите, — попросил я, потирая лоб рукой. Седарь послушно умолк. Некоторое время в комнате висело неприятное молчание.

— Вы, я слышал, тоже жену потеряли? — решил он «перевести» тему. — Может, оно и к лучшему? Зачем вам эти асдарские дикарки? То ли дело наши девушки: глаза — огонь, щечки — персики, губки — вишенки. Я уж себе одну присмотрел. Приданое за ней — ого-го. Вы приходите на свадьбу-то… ну, и после свадьбы…

И он неловко подмигнул мне. Я почувствовал легкую тошноту, в глазах снова потемнело.

— Тесно мне, — пробормотал я и схватился за ворот, отрывая пуговицы.

— Ваше Высочество, Вам плохо? — засуетился Седарь. — Может, на воздух выйдете? Во двор?

Он подбежал ко мне, дыша колбасным и старческим запахом. Тошнота накатила волной. Ни слова больше не говоря, я вылетел из дома, даже не забрав плащ. Прочь, прочь отсюда. Бежать, как от чумы.

— Куда? — спросил кучер, когда я запрыгнул в карету, спешно захлопнул дверцу и откинулся на остывшее сиденье.

«Домой», — хотел сказать я, и вдруг задумался. Красивый город. Огромный, прекрасный дворец. Пустой и холодный. И никто меня в нем не ждет. Никто мне здесь не рад, а кто рад, так тому я обуза. Все куда-то уходит, рушится на глазах. Дорога домой оказалась не просто длинной. Она оказалась неверной.

— Во дворец, — велел я. — И побыстрее. Хочу видеть моего брата.

— Еще не нашли, — привычно откликнулся Шаард, уже заранее готовясь меня успокаивать.

— Я к тебе не за этим, — отмахнулся я, садясь в кресло.

— Да, — удивился он. — А зачем?

— Денег хочу попросить, — честно ответил я. Шаард одобрительно покивал, думая, видно, что я нашел себе какое-то дорогостоящее развлечение, спросил, сколько нужно. Я назвал сумму.

— Зачем тебе так много? — удивился он.