Пепел - Екатерина Бунькова (2017)

Лан медленно вытянула взлохмаченную голову из укрытия и села на пятки. Мои глаза по привычке оглядели почти обнаженное женское тело, но, вопреки обыкновению, я ничего не почувствовал. Пожалуй, я вообще вряд ли смогу теперь захотеть ее. На болоте с гигантской лягушкой и то приятнее было бы любовью заниматься. Все произошедшее было настолько омерзительным, что хотелось утопить их всех вместе с Лан. Или выжечь здесь все дотла, чтоб не осталось даже запаха — этого отвратительного запаха мужланов-работяг и их дурного семени. Нет, нет, я не хочу владеть ею после них. Конечно, раньше я всегда пользовался женщинами, которых до меня уже кто-то опробовал. Один раз даже сразу после первого раза, забравшись на супружеское ложе, пока упившийся в хлам супруг дрых на полу. Но никогда не ощущал настолько глубокого отвращения.

— Эстре, — тихо позвала она, и я понял: еще немного, и разревется. Ненавижу это.

— Больно, что ли? — спросил я: может, она все это время терпела, а теперь решила пожаловаться?

— Нет, — она покачала головой. — Отнеси меня в купальню, пожалуйста.

Я вздохнул. Так я муж или слуга? Впрочем, в данном случае нет особой разницы. Честно говоря, я бы лучше предпочел быть слугой.

Я подхватил ее и отнес в купальню. Там уже была наполнена бочкообразная ванна и стояли пустой таз и два ведра: с кипятком и холодной водой. Я опустил Лан на деревянную скамеечку и встал у стены, дожидаясь ее.

— Позвони в колокольчик, пусть поменяют белье, — попросила она. Я послушно выполнил ее просьбу. Все, что угодно, только не проси продолжить их дело.

Лан вымылась. Потом еще раз. И еще. Когда она намыливала губку в четвертый раз, я не выдержал и прокомментировал:

— Кожа слезет.

Рука Лан с пенной губкой тут же безвольно упала.

— Посадить тебя в ванну? — спросил я, когда молчание снова затянулось. Лан покачала головой. Взгляд ее был пустым. Она смотрела в одну точку. Ну да, конечно, ты же у нас тут — самая обиженная. Невинная жертва.

— Может, спать пойдешь? — предложил я. Лан пожала плечами. Вздохнув, я отобрал у нее губку, чуть сполоснул девушку чистой теплой водой, закутал в полотенце и отнес обратно в комнату. Никаких эмоций по поводу женского тела в моих руках я не испытывал. Разве что чувство, что я тащу тушу только что убитого животного. Постель была уже готова, и даже одеяло откинуто, так что мне оставалось только уложить ее и уйти в свои покои. Но стоило мне разогнуться, как ее рука резко дернулась, и тонкие, холодные пальцы впились в мое запястье.

— Не уходи, — сказала она и потянула мою руку к себе. Я на мгновение прикрыл глаза, смиряясь с неизбежностью, вздохнул и послушно лег рядом, вытянувшись во весь рост и уставившись на висящий над головой балдахин, скрученный Закком и напоминающий здоровенный кулак, грозящий мне с небес. Потрескивала одиноко горящая свеча, а из открытого окна сквозило ночной прохладой с легким запахом дыма костров.

— Ты знаешь, я тебя ненавижу, — спокойно сказал я, даже не пытаясь повернуть голову.

— Уже поняла, — примерно с теми же интонациями ответила Лан. Мы помолчали. Из сада доносились легкие отголоски ночного гуляния. Сейчас они казались мне жестокой насмешкой. Как кусок мяса, брошенный псине на цепи так, чтобы она лишь чуть-чуть до него не дотягивалась, жалобно скуля и униженно прося подопнуть к ней пыльный шмат.

— Я должен ублажать тебя? — спросил, наконец, я.

Лан не ответила.

— Поясни мне хоть что-нибудь, — раздраженно потребовал я. — Ты ведь знаешь: я плохо разбираюсь в ваших традициях. Как устроена жизнь семьи Великой Матери?

Она вздохнула, еще немного помолчала и начала рассказывать совершенно бесцветным голосом: