Валис - Дик Филип Киндред (2008)

Никто, кроме Кристофера, не слышал меня. Вытерев теплый шоколад с волос сына, я начертал на его лбу знак креста. Я окрестил его и конфирмовал. Я сделал это не властью церкви, но властью живого плазмата во мне – самого ВАЛИСа.

Потом я сказал сыну:

– Твое тайное имя, христианское имя, теперь…

И назвал ему имя. Только он и я знаем его. Он, я и ВАЛИС.

Затем я отломил кусочек булочки от хот-дога и протянул сыну. Кристофер – совсем малыш – открыл рот, словно маленькая птичка, и я положил туда кусочек булки. Словно мы с ним разделяем трапезу – обычную трапезу.

По какой-то причине было очень важно – критически важно, – чтобы Кристофер съел только хлеб, но не мясо. При таких обстоятельствах нельзя есть свинину. Меня предупредил ВАЛИС.

Едва Кристофер начал закрывать рот, чтобы прожевать булку, я вручил ему чашку с теплым шоколадом. К моему удивлению – он был еще такой маленький, что пил из бутылочки, никогда из чашки, – Кристофер жадно схватил чашку, поднес к губам и начал пить.

Я произнес:

– Это кровь моя и тело мое.

Мой маленький сын выпил шоколад, и я забрал у него чашку. Великое таинство было завершено. Крещение, конфирмация, а затем самое святое таинство из всех – причастие: таинство Господней Вечери.

– Кровь Господа нашего Иисуса Христа, пролитая за тебя, сохранит тело твое и душу для жизни вечной. Пей и помни, что кровь Христова пролита за тебя, и будь благодарен.

Самый священный момент. Священник становится Христом; сам Христос посредством божественного чуда предлагает верующим тело и кровь свою.

Большинство людей понимают, что путем чудесного превращения вино (или теплый шоколад) становится Божественной Кровью, а облатка (или кусочек булочки от хот-дога) – Божественным Телом, но очень немногие – даже из священников – осознают, что фигура, стоящая перед ними с чашей, – живой Бог.

Время преодолено.

Мы переносимся назад почти на две тысячи лет. Мы не в Санта-Ане, штат Калифорния, Соединенные Штаты Америки, а в Иерусалиме, примерно в тридцать пятом году общей эры.

То, что я видел в марте тысяча девятьсот семьдесят четвертого, когда друг на друга наложились Древний Рим и Калифорния, служило реальным свидетельством того, что можно видеть внутренним зрением, зрением, которым обладает только вера.

Мой случай с двойной экспозицией буквально – не фигурально – подтвердил истинность чуда литургии.

Как я уже говорил, технический термин для этого – анамнезия, утрата способности забывать. Она дает возможность вспомнить, вспомнить Господа и Тайную Вечерю.

Я был там, в тот последний раз, когда ученики собрались за столом. Хотите верьте, хотите нет.

Sed per spiritum sanctum dico; haec veritas est. Mihi crede et mecum in aeternitate vivebis.

Может, моя латынь и не очень, но вот что я пытался, пусть и запинаясь, сказать:

Я говорю посредством Духа Святого; истинно говорю. Верьте мне, и пребудете со мной в вечности.

Прибыл багаж, мы вернули квитанции полицейскому в форме и через десять минут уже мчались по шоссе на север, в сторону Санта-Аны.

Домой.

13

Пока мы ехали, Кевин сказал:

– Я устал. На самом деле устал. Проклятое движение! Кто эти люди, едущие по Пятьдесят пятому шоссе? Откуда они едут? И куда?

Я подумал: а куда едем мы?

Мы видели Спасителя, и я – после восьми лет безумия – излечился.

Да, ничего так, кое-что успели за уик-энд… Это не считая того, что сумели унести ноги от троих самых безумных людей на планете.

Поразительно: когда кто-то грузит вас бредом, в который вы сами верите, вы готовы распознать это как бред. Слушая в «фольксвагене-рэббите» болтовню Линды и Эрика насчет того, что они трехглазые люди с другой планеты, я знал, что они безумны. Что автоматически делало безумным меня. Осознание этого испугало меня.