Магия лета - Кэтрин Коултер

— Она идет! — раздался крик Эдмунда. Дайнуолд поднял голову. Как странно, подумал он, глядя на босую девушку, которая решительно направилась к нему. На ней было поношенное платье, свободно болтающееся везде, кроме груди. Ее влажные волосы, цветом похожие на темный мед или опавшую листву, непокорной волной падали на плечи.

Она подошла ближе и, глядя ему прямо в глаза, сказала:

— Я Филиппа де Бошам. Ты вор, но ты же и владелец этого замка, и, значит, я у тебя в гостях. Как тебя зовут?

— Дайнуолд де Фортенберри. Да, я хозяин крепости и всего, что находится внутри нее, включая и тебя. Нам многое нужно обсудить, но я не хочу делать это в присутствии слуг. Следуй за мной.

Не говоря больше ни слова, Дайнуолд развернулся и зашагал по пыльному внутреннему двору. Он довольно высокий, отметила про себя Филиппа, послушно шлепая за ним, — почти на три или четыре дюйма выше меня, стройный и мускулистый.

Она еще раз оглядела фигуру Дайнуолда, и ее придирчивый взгляд не смог отыскать ни капли жира на его теле. Он выглядел очень суровым, но был моложе, чем ей показалась на первый взгляд. Должно быть, он ненамного старше ее. И уже такой беспощадный и бессовестный вор! В нем нет никакого рыцарского благородства!

Дайнуолд де Фортенберри? О Господи! Филиппа побледнела, внезапно вспомнив, где она слышала это имя. Об этом человеке рассказывали легенды, еще когда ей было всего десять лет от роду. Его называли Негодяем из Корнуолла, Божьим Наказанием или Дьявольским Отродьем. Когда Фортенберри проводил очередной набег, воровал или мародерствовал неподалеку от земель Бошама, лорд Генри всегда потрясал кулаками в воздухе, гневно плевал на пол и кричал: «Этого проклятого ублюдка надо разрубить на три части!» Никто в Бошаме не осмеливался спросить, почему именно на три… Боже, ей не надо было говорить, кто она такая. Дура! Но дело сделано, и жалеть об этом поздно. Ничего не попишешь — он хозяин замка, и она в полной его власти…

Большой зал казался мрачным и темным; высокий потолок поддерживали черные от копоти балки, а в стене было вырублено всего полдюжины узких оконцев, прикрытых шкурами. Травяная подстилка на полу шуршала и трещала под ее голыми ступнями, и несколько раз Филиппа чувствовала, как ей в ногу вонзается что-то острое — колючка или, возможно, выброшенная кем-то косточка. Девушка заметила, как, повинуясь приказу Дайнуолда, зал покинули бедно одетые слуги, несколько стражников, какой-то горбун и тот самый зловредный мальчишка, который, как она поняла, был сыном Дайнуолда. Где же его жена? У него есть сын, значит, должна быть и жена. Интересно, что из себя представляет женщина, которая захотела связать жизнь с Негодяем, Божьим Наказанием и Отродьем? Впрочем, она, наверное, давно сбежала от своего милого муженька или умерла от отчаяния, упокой, Господи, ее душу…

Дайнуолд сел в свое кресло — внушительное сооружение с высокой спинкой, несомненно, сделанное умелым мастером, любившим тонкую резьбу и украшения.

— Подойди сюда, — сказал Негодяй из Корнуолла и поманил ее пальцем.

Раньше никто никогда не приказывал ей так бесцеремонно, даже лорд Генри во время самых ужасных семейных скандалов.

На мгновение Филиппа забыла, где и с кем находится. Девушка с такой яростью распрямила плечи, что платье чуть не лопнуло у нее на груди. Покраснев, Филиппа поспешно шагнула вперед.

Дайнуолд де Фортенберри расхохотался:

— Иди сюда.

Странно, но у него неплохое лицо. Казалось бы, у негодяя и мерзавца оно должно быть испещрено оспинами и страшными шрамами, рот — с бешеным оскалом и черными, гнилыми зубами. Вместо этого она видела светло-карие глаза с золотой каймой вокруг зрачка, волосы и брови того же золотистого цвета и глубокую ямочку на подбородке.