Величайшая любовь - Кэтрин Кингсли (2017)

Джорджия снова села на постель и взяла мужа за руку. Слова Бинкли заставили ее задуматься. Неужели Николас не знает, как сильно она его любит? Ах, вероятно, он сказал что-то Бинкли, намекнув, что считает ее равнодушной. Но почему? С чего он так решил? И почему это имеет для него такое значение?

– Николас, – прошептала она, глядя на него глазами, полными слез, – Николас, ты и в самом деле глупец. Разве ты не знаешь, что я не смогу жить без тебя?

Джорджия поднесла руку мужа к своим губам и поцеловала. Потом прижала его ладонь к своему сердцу, болевшему так сильно, что она едва могла дышать.

Внезапно ей вспомнилось, как муж целовал ее в экипаже. И вспомнились слова, которые он говорил ей.

– Не подходи к воде, – сказал Николас с мольбой в голосе. А потом так крепко прижал ее к себе, словно это было в последний раз, словно ему хотелось попрощаться с ней.

И тут вдруг Джорджия все поняла. И в отчаянии прижала ладонь к губам, сдерживая рвавшийся наружу крик. Из глаз ее хлынули слезы, и она прошептала:

– О, Николас, какой же я была глупой…

Закрыв лицо ладонями, она громко разрыдалась.

Глава 10

Джорджия присела рядом с мальчиком и коснулась его пылающей щеки. Он тут же открыл глаза, и оказалось, что они у него темно-карие.

– Здравствуй, дружок, – приветливо сказала Джорджия. – Как ты себя чувствуешь?

– Aidez-moi (фр. Помогите мне), – захныкал малыш и тут же закашлялся, судорожно вцепившись в одеяло. – La mer… elle moi submerge… (Море… оно меня поглотит.)

– Soit tranquille, mon enfant (Успокойся, мое дитя), – прошептала Джорджия, поглаживая ребенка по горячему лбу. – Tu es sain et sauf. Tout est bien. (Ты в безопасности. Все хорошо.)

Малыш вздохнул, и его глаза снова закрылись. Некоторое время Джорджия сидела с ним рядом, что-то шепча ему на его родном языке. Теперь у нее появилась надежда; стоило ребенку справиться с лихорадкой – и он сразу же пойдет на поправку.

А вот с Николасом все было совсем по-другому… Джорджия закусила губу, стараясь не думать об этом, но мысль о муже, погруженном в столь неестественный сон, не покидала ее. Она была напугана, очень напугана, и она действительно не представляла, что будет делать, если Николас умрет. Ведь его смерть не только разобьет ей сердце, но лишит возможности рассказать любимому о своих истинных чувствах.

Ближе к полудню появился Сирил с множеством новостей.

– У нас д-дома разместили двенадцать человек, – сообщил он, входя в гостиную и с любопытством разглядывая спавшего ребенка. – Все пережили эту н-ночь. А как дела з-здесь? К-как мальчик?

Джорджия, в этот момент обтиравшая ребенка влажной губкой, со вздохом подняла глаза. Она была уже на пределе и чувствовала, что могла взорваться от любого бестактного замечания молодого человека.

– Здравствуй, Сирил, – сухо поздоровалась она. – Отвечаю на твой вопрос: у ребенка жар, в легких – застой, но он пьет много жидкости и скоро пойдет на поправку. А вот твой кузен находится на грани смерти. Ты собирался поинтересоваться его самочувствием? Или этот вопрос не представляет для тебя интереса?

Сирил побледнел.

– Н-николас на грани с-смерти?

– Похоже, что так. Можешь пойти взглянуть. Там сейчас Бинкли.

– Джорджия, я хотел извиниться перед т-тобой за то, что сказал ночью о Н-николасе и о м-мальчике. Я был не прав.

Джорджия снова вздохнула, моля Бога даровать ей терпение.

– Да, ты сказал глупость. Но хорошо, что ты признал это и извинился. Можешь принести свои извинения и Николасу.

– Он н-наверху?