Звук снега - Кэтрин Кингсли (2017)

– Это бесспорно, – сказал Гай, по-дружески приобняв его за плечо и проводив к двери. – Еще поговорим о поэме. А сейчас пора возвращаться к гостям. Мне бы не хотелось, чтобы они решили, будто я бросил их. Счастливого Рождества, Малколм!

– Счастливого Рождества! – ответил Малколм и вышел из библиотеки.

Но Гай не спешил присоединиться к гостям. Он подошел к окну, оперся ладонями о подоконник и пристально посмотрел сквозь ночную мглу в сторону конюшен, туда, где Малколм встретил ту, которую ошибочно принял за дух Лидии.

Гривз провел пальцем по запотевшему стеклу, оставив длинный неровный след, и посмотрел на полумесяц. Он висел так высоко, что напоминал запятую, разделяющую образованные звездами знаки. Удивительно, сколь надежны и незыблемые небеса. Какие бы безрассудства ни творились на земле, они остаются спокойными и молчаливыми. То, что он видит на небе сейчас, он видел здесь годом ранее и увидит год спустя.

Там, в адском пламени войны на Пиренеях, он часто лежал без сна, отыскивая на небе очертания знакомых созвездий, и ему становилось спокойнее. Позже, в импровизированном полевом госпитале, Гай даже чувствовал себя лучше, когда в редкие ясные ночи удавалось разглядеть несколько звезд через истончившуюся ткань палатки. Он мысленно рисовал на небе знакомые с детства линии, пытаясь угадать созвездие. Это занятие неплохо отвлекало от физической боли. Но, к сожалению, не избавляло от сжигающей изнутри агонии чувств и разрывающей сердце боли переживаний, приступы которой накатывались всегда неожиданно, оставляя его слабым и опустошенным. Этим мучениям Гай предпочел бы даже гангрену – смерть от нее по крайне мере оставляет надежду на вечную жизнь. От душевной боли избавиться гораздо сложнее.

Однако сейчас уже ничего невозможно исправить, остается только помнить.

Гай еще раз посмотрел на загадочные звезды и выпрямился. Помассировал виски энергичными круговыми движениями, тряхнул головой и заставил себя отправиться к гостям.

Джоанна зевнула и потянулась. Она сидела у окна в детской и смотрела в темноту. Несмотря на сильную усталость, Джоанна не хотела пропустить окончание этой необычной ночи и намеревалась дождаться восхода. Плотнее укутавшись в шаль, она подошла к очагу и бросила в него полено, вернув к жизни уже едва теплившееся пламя. Скоро может проснуться Майлз, и ему должно быть хорошо в это рождественское утро. Хотя, надо признать, все затеи Джоанны развлекли скорее ее саму, чем малыша. Он не проявил никакого интереса к сооруженному ею рождественскому вертепу и равнодушно скользнул невидящим взглядом по прикрепленным на дверь ветвям остролиста. Если честно, улучшений в поведении Майлза с тех пор, как она взяла его под крыло, было практически не заметно.

Джоанна вернулась к окну и вновь заняла наблюдательную позицию. На небе теперь осталась только одна звезда, та самая, которой она адресовала свое мысленное послание. Звезда светила по-прежнему ярко, и это была еще одна причина не отходить от окна. Джоанна хотела увидеть, как ее погасит рождественский рассвет.

Джоанна прижала ладонь к холодному стеклу, на котором мороз нарисовал белые звезды, и вздохнула. Оставалось надеяться только на силу молитвы и на целительную магию, которую может оказать на мальчика общение с собакой.

От размышлений отвлек звук открывающейся входной двери. Она порывисто выпрямилась на стуле и оглянулась. Дыхание помимо ее воли сделалось более глубоким и частым – на пороге во всем своем великолепии стоял Гай де Саллисс. На нем по-прежнему были черные брюки и белоснежная рубашка, в одной руке лорд держал коробку, накрытую фраком, в другой – подсвечник с зажженной свечой.

– Лорд Гривз? – вырвалось вместо приветствия у пораженной Джоанны.

Гай выглядел не менее удивленным, чем она.