Память любви - Бертрис Смолл

— Значит, тебе нравится, когда тебя берут силой? — усмехнулся он, и глаза его плотоядно блеснули. Он приподнял ее подбородок, но Ронуин поспешно отстранилась.

— Нет! — воскликнула она. — Но ты мой муж и имеешь все права на меня. Эдвард ни на минуту не задумался взять то, что принадлежало ему!

— Эдвард — жалкий глупец, который должен был бы обнаружить истинную причину твоих страхов, не будь он так занят собой, — бросил Рейф. — Зато твой халиф постарался на славу. Ты расскажешь, что так напугало тебя, Ронуин?

— Рашид аль-Ахмет сказал, что разум — разящее оружие, которое можно употребить как во благих, так и в злых намерениях. Он был умным и терпеливым. Вместе мы уяснили, что в самых укромных уголках моей души хранится страшная тайна. Когда я была совсем маленькой, в нашу хижину явился богато одетый незнакомец и изнасиловал мою мать. Она ничего не сказала ап-Граффиду и заклинала меня молчать. Глинн был слишком мал, чтобы запомнить тот случай. Мать предостерегла меня, сказав, что я не должна позволять мужчине сделать со мной то, что сделали с ней.

Почему-то своим детским разумом я поняла, что спать с мужчинами опасно. Как только я все вспомнила, мои страхи развеялись.

— Вот как? — широко улыбнулся Рейф. — И тогда моя бесстрашная Ронуин отважилась испытать радости плоти?

Надеюсь, халиф хорошо обучил тебя, ибо я ненасытен во всем, что касается постельных игр.

— Но ты все же не принудишь меня, — вызывающе хмыкнула Ронуин. — Ты сам сказал, господин мой, что, пока я не возжелаю тебя, ты не ляжешь со мной.

Она легко скользнула пальцами по его щеке, обвела губы.

Рейф поймал ее руку и стал сосать пальчик за пальчиком.

— Ты сказал, что не заставишь меня, — поспешно напомнила она.

Он нежно лизнул ее ладонь и перецеловал кончики пальцев, прежде чем разжать руку.

— Да, и поклялся в этом. Только не обещал, что не буду ласкать тебя, целовать или дразнить.

— Но разве все, что ты тут наговорил, не принуждение? — рассердилась она.

— Ты горда, Ронуин, но лгать не умеешь. И жаждешь меня так же сильно, как я тебя, только отказываешься это признать. — Он поднял ее с места внезапным рывком и стиснул в объятиях. Губы их оказались в опасной близости. — А теперь повтори, что не хочешь меня.

— Я не хочу тебя! — воскликнула она.

— Обманщица, — усмехнулся он, целуя ее. Ее нежные губы дрожали, но покорно раскрылись под его натиском. — Ну же, скажи еще раз, что не хочешь меня!

— Ублюдок! — свирепо прошипела она.

— Скажи, Ронуин, — настаивал он.

— Но ты не веришь мне, — почти всхлипнула она. Сердце неистово билось. Ноги отказывались ее держать.

— Нет, жена, не верю. Эдвард был насильно навязан тебе, как, впрочем, и халиф. Я первый и единственный, которого ты безумно желаешь каждой частичкой своего существа. Почему ты так отчаянно отрицаешь очевидное? — Он вновь коснулся губами ее сладостных уст. — Так горда. Так неукротима. Так чертовски сладка… Не противься неизбежному, радость моя, умоляю!

Но Ронуин принялась вырываться.

— Ты все время твердишь, что я горда! Но твоя гордость сильнее моей, Рейф де Боло. Оставь меня в покое! Ты обещал! И не получишь меня, неужели не понимаешь?

Рейф спокойно поцеловал ее в лоб.

— Рано или поздно ты сама это поймешь, жена, — шепнул ОН и так неожиданно разжал руки, что Ронуин едва не упала.

Немного придя в себя, она упрямо тряхнула головой, и Рейф невольно залюбовался ее раскрасневшимися щеками и изумрудным сиянием глаз.

— С чего это ты вообразил, что я хочу тебя? — усмехнулась она.

— По глазам вижу. Ты трепетала в моих объятиях, и я чувствовал, как твои острые маленькие сосочки упираются мне в грудь. А твой рот истекает медовой сладостью.

— Я не могу оставаться здесь. Ты дьявол, Рейф де Боло, и искушаешь меня своим грешным языком.