Память любви - Бертрис Смолл

— Почти все годовые запасы сделаны, — сообщил Браун. — Хотя леди Кэтрин теперь живет в Хейвне, она все же не позволила, чтобы дом брата пришел в упадок. Скоро начнем варить эль. Яблоки и груши уже собрали: остается сварить их с медом или высушить. Но самое главное — забой свиней.

— Я никогда ничего подобного не делала, — призналась Ронуин. — В Хейвне все это поручалось слугам.

— И тут их немало, госпожа, — согласился Браун, — но именно хозяйка дома должна надзирать за челядью. Вы умеете делать мази, отвары и лекарственные снадобья?

— Да, этому меня учили в аббатстве.

— Сейчас самое время искать ягоды, корни и травы, которые вам понадобятся. Позвать Энит с корзинкой?

— Да, конечно, — кивнула она. Проклятие! Она совсем забыла, что это такое — управлять домом. В Хейвне пришлось провести совсем мало времени, а в гареме женщинам не дозволялось поднимать ничего тяжелее чашки. Целыми днями они лежали на подушках, сплетничали и прихорашивались, готовясь к посещениям халифа. А ведь в Англии ее обязанности так часто зависели от времени года! Если они хотят пережить зиму, нужно горы свернуть, тем более что зимы здесь очень холодные.

Сентябрь и октябрь пролетели как на крыльях. Эль был сварен и залит в бочонки. Фрукты либо высушили, либо сохраняли в кувшинах с медом и вином. Ронуин очень обрадовалась, когда муж пригласил ее поохотиться. За три недели они успели добыть несколько оленей и множество дичи; туши теперь висели в кладовой. Ронуин купила бочонок трески и велела слугам засолить рыбу.

11 ноября, в день Святого Мартина, они зажарили гуся.

На праздник приехали Эдвард с женой. Эдварду не терпелось сообщить кузену и бывшей супруге, что Кэтрин снова затяжелела и ждет ребенка следующим летом.

— Ты не должна так часто рожать, — пожурила золовку Ронуин. — Ребенок появится лишь через тринадцать месяцев после первого! После родов обратись к матери Энит. Она даст тебе средство от зачатия.

— Но это запрещено церковью, — благочестиво возразила Кэтрин. — Эдвард очень рассердится, если узнает о чем-то подобном.

— А если ты слишком рано сойдешь в могилу? На кого покинешь детей? На злую мачеху? Пойми, Кэтрин, я тебе добра желаю, да и Рейф наверняка согласился бы со мной.

— Рейф не имеет права указывать мне, что делать! — вспылила Кэтрин.

— А Эдвард имеет?

— Он мой муж, — стояла на своем Кэтрин.

— О чем вы так горячо спорили? — поинтересовался Рейф после отъезда гостей.

— Кэтрин, конечно, милая женщина, но не слишком умна, — отрезала Ронуин и передала свой разговор с золовкой Рейф озабоченно нахмурился.

— Я поговорю с ней, — пообещал он.

— Не стоит — все равно не послушает. Пусть лучше мать Энит поговорит со своей младшей дочерью, служанкой Кэтрин. Они сумеют защитить ее от собственной глупости.

— Ты хорошая жена, — похвалил Рейф.

— Еще нет, но намереваюсь ею стать, обещаю. Скоро я буду лучшей женой, которую ты когда-либо надеялся иметь, Рейф де Боло.

Глава 16

В зале царила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием горящих поленьев и негромким похрапыванием Флинта. Слуги исчезли час назад, убрав со стола остатки ужина. За окнами бушевала зимняя вьюга: ветер зловеще завывал в трубах, ставни при каждом новом порыве жалобно дребезжали. Ронуин и Рейф, сидя у очага, играли в шахматы. Оба в мастерстве не уступали друг другу, и этот поединок был лишь отголоском другой — молчаливой нескончаемой — битвы характеров.

Рассеянно играя деревянной пешкой, Ронуин обдумывала следующий ход.

— Как по-твоему, буран стихнет до утра? — спросила она, двигая королеву.

Рейф сосредоточенно изучал расположение фигур на доске.

— Нет, жена, уж больно свирепая буря, даже для Шропшира. Возможно, к завтрашнему вечеру и уляжется, но не раньше. Шах!

Такого она не ожидала и с легким раздражением сняла, ; своего ферзя с доски.

— Сдаешься, жена? — засмеялся Рейф.