Память любви - Бертрис Смолл

С той ночи они стали едины. В продолжение самой снежной зимы на памяти Рейфа они долгими часами любили друг друга. Да и чем еще было заниматься до прихода весны? Ронуин впервые за всю жизнь ощущала себя по-настоящему счастливой. В душе Рейфа царил необыкновенный покой, которого он не знал прежде.

Ронуин снова взялась за оружие и часами упражнялась с Отом и Дьюи на конюшне. Рейф помнил жалобы Эдварда, но сам поощрял жену и часами наблюдал за ее воинскими играми. И при этом он даже не спрашивал, откуда взялся лук, которым она столь мастерски владела, ибо знал, что правдивого ответа не получит. Рейф ничуть не боялся за нее, когда она размахивала мечом, держа в другой руке кинжал.

Эдвард, разумеется, был далеко не так уверен в себе, как Рейф, и весьма нетрадиционные увлечения жены раздражали его. Но Рейф считал, что больше подходит Ронуин.

Зима неохотно уступала дорогу весне, и в Ардли пробудилась жизнь. Окот овец прошел удачно, и многие коровы отелились. Пришла пора вспахать поля и засеять заранее приготовленными семенами. Ронуин была занята с утра до вечера, проветривая перины и собирая фиалки для сладостей. В свободное время они с мужем скакали по лугам и охотились на кроликов.

Как-то на пороге появился Глинн в коричневом одеянии монаха-бенедиктинца. Он и сообщил, что стал послушником в Шрусберийском аббатстве, и, хотя до пострига оставалось чуть больше года, был спокоен и доволен.

— А твоя музыка, братец? Твоя чудесная музыка?! — всполошилась Ронуин. — Тебе позволят петь и играть?

— Еще бы! — улыбнулся он. — Только во славу Господа нашего. Ничего лучше я до сих пор не сочинял! — И, осторожно взяв руку Ронуин, заметил:

— А ведь ты счастлива, сестра, действительно счастлива, и я этому несказанно рад.

— Я люблю его, — просто ответила она.

— И он тебя тоже. Еще одна причина для радости! Осталось дождаться племянников и племянниц!

— Если ты их не получишь, то не потому, что мы не старались, — засмеялась сестра, но, тут же нахмурившись, спросила:

— Ведь ты не только поэтому приехал, Глинн? Есть что-то еще? Выкладывай правду.

— Наши родичи в Уэльсе снова подняли смуту.

Нам в аббатстве многое стало известно. Говорят, отец намерен нарушить данные им клятвы. Враги пытаются низвергнуть его, и на этот раз им вполне могут помочь англичане.

Найдется немало таких, которые ищут милости у короля и сделают все, чтобы их добиться. Ты — дочь ап-Граффида, следовательно, крайне уязвима. Как только новый король Англии укрепит положение, он обратит взор на Уэльс и двинет силы на отца. Если обо мне и вспомнят, то посчитают ничтожной угрозой, но ты… ты можешь стать пешкой в чужой игре.

— Каким это образом, Глинн? — удивился Рейф.

— Тебе нужно бояться не англичан, — пояснил Глинн. Ронуин — твоя жена, и они считают, что ты способен держать ее в руках. Это лишь доказывает, как плохо они знают мою сестру. Опасности следует ждать от валлийцев. Слава Богу, что у вас пока нет детей. Недруги отца готовы на что угодно, лишь бы уязвить его. Будьте начеку.

— А От и Дьюи? — неожиданно вспомнил Рейф.

— Они верны моей сестре — значит, и тебе.

— До такой степени, что готовы выступить против соотечественников?

— Мы их семья. Другой у них нет. Они не выдадут нас противникам отца.

— Спасибо, что предупредил, — кивнул Рейф. — Мы будем настороже.

— Когда я снова увижу тебя? — спросила Ронуин, обнимая брата.

— Когда приедешь в Шрусбери. Аббат позволил мне отлучиться лишь потому, что знает, кто я на самом деле, и хочет тебе помочь.

— Вот видишь, что дала тебе женитьба на дочери ап-Граффида, — пошутила Ронуин, когда они уже лежали в постели.

Рейф поцеловал золотистый локон.

— Верно, — улыбнулся он. — Ты опасная женщина.